Курво почувствовал, как несколько раз вздрогнула сидящая перед ним любимая. Вздрогнула, но промолчала. Атаринкэ же тем временем продолжил:
— Что касается брата, он не виноват. Я не знаю, что нашел он в Лютиэн. Эльдиэ как эльдиэ, ничего особенного. Про нее намного больше говорили, чем она того заслуживала. Но что-то помутилось в голове у Турко… возможно, то были чары полумайэ. Не знаю. Но не он виноват в том, что случилось в Дориате. Это моя идея была штурмовать Менегрот именно с той стороны и малым числом. Надеялся, что им будет не до нас, когда с другой стороны на них наседали старшие и Амбаруссар. Зря. Так что можно сказать, что я убил братьев и сам отправился вместе с ними. Теперь ты знаешь больше и, поверь, я не лгу.
Куруфинвэ вновь замолчал. Молчала и Лехтэ, однако от мужа не отстранялась.
— Мне стоит повторить вопрос? Ты остаешься со мной таким?
*
Лехтэ подавила желание сразу выпалить то, что думает, и честно принялась размышлять над словами мужа.
— Melindo, — заговорила она, — я знаю, кого полюбила и за кого вышла замуж. Надеюсь, за то время, что мы были вместе, я достаточно хорошо изучила тебя. Даже с учетом того, что ты в Белерианде изменился, а в этом я сама имела возможность убедиться во время разговоров по палантиру… В общем, не думай, пожалуйста, что ты меня сейчас удивил. Поверь, чего-то такого я ждала и предполагала. Финдарато достаточно подробно описал, как именно развивались события, остальное можно было додумать. Да, он меня во многом успокоил, но поверь — те слухи, что про вас ходили, были гораздо, гораздо хуже. И да, я тебя все-таки не разлюбила. И ждала.
Потом Лехтэ не выдержала и фыркнула:
— А что касается братьев — у них свои головы на плечах есть, и не только для того, чтобы носить шлем. Если бы они были не согласны, то могли воспротивиться, поступить иначе. А раз согласились, то и отвечают за себя пусть сами.
Она еще раз посмотрела Атаринкэ в глаза и улыбнулась, светло и искренне:
— Так что ответ на вопрос остается все тем же. Я тебя наконец дождалась и не думай, что ты так легко от меня отделаешься. Только если сам разлюбил. Тогда я уйду. А если нет — то, уж извини, остаюсь.
Ветер донес далекий аромат меда и трав. Лехтэ зажмурилась, подставляя лицо его освежающему, теплому дуновению, и глубоко, всей грудью вздохнула:
— Это все уже в прошлом.
А потом покрепче обняла мужа и прильнула щекой к его груди.
*
Какое-то время они ехали молча. Атаринкэ нежно обнимал жену, шептал ей ласковые слова. Потом он тихо запел. Мелодия и слова возникали будто бы сами собой, незамысловатые, но такие искренние.
Никого тебя родней
Не найти среди полей,
Нет таких среди лесов,
За морем и средь песков.
Сердце я тебе отдал,
А в Эндорэ тосковал.
Не было, поверь, ни дня,
Чтоб не вспоминал тебя.
Теперь снова вместе мы,
Пусть сбываются мечты.
Счастья ты моя звезда,
С тобой буду я всегда.
Атаринкэ прекрасно понимал, что ему очень далеко до брата-менестреля, но ничего с собой поделать не мог. И не хотел.
Незаметно они подъехали к оврагу.
— Предлагаю размяться галопом на поле и перепрыгнуть, — сказал Искусник, осмотрев препятствие на их пути.
Он спрыгнул на землю и помог спуститься жене, не преминув вновь обнять и быстро коснуться ее губ своими. А потом был восторг полета. Кони, ощущая настроение всадников, радостно неслись вперед, и трехтактная дробь копыт будила в их сердцах азарт. Светло-серая кобыла Лехтэ старалась обогнать гнедую Курво, но та не позволяла, и лишь почувствовав настроение Искусника, дала опередить себя на пол морды, но не более. Через овраг они тоже прыгнули одновременно, успев в воздухе взяться за руки. Проскакав еще немного, перешли в рысь и поехали в сторону сада.
*
Кровь после скачки резво бежала по жилам, а сердце так и норовило от волнения выпрыгнуть из груди. Когда Атаринкэ, уже в саду, помогал спешиться, Лехтэ быстро обняла его и крепко поцеловала:
— Люблю тебя.
Потом обвела рукой, словно приглашая посмотреть:
— Вот и сад.
Деревья росли стройными, ровными рядами, явно посаженные чьей-то умелой рукой. Листья шелестели на ветру, словно пели какую-то незатейливую, милую песню. Слышался щебет птиц. Здесь, на некотором удалении от Тириона, располагался кусочек природной красоты, покоя и благодати.
А яблочки в саду были уже совсем созревшие. Они висели, согретые яркими лучами Анара, и, если посмотреть на свет, то можно было даже увидеть семечки.
Лехтэ улыбнулась, потянулась к ветке, осторожно ее к себе наклонив, и сорвала одно, самое крупное. Понюхала — пахло медом, теплом и летом, и еще чем-то неуловимым, что было трудно определить, однако при этом оно согревало сердце. Лехтэ протянула яблоко Атаринкэ, вложила ему в ладони, а сама огляделась по сторонам и вскоре нашла то, что искала.
— Смотри, — протянула она руку, указывая Атаринкэ на гнездо. — Иволги. Уже лет сто они селятся в этом саду на этом самом месте. Конечно, мне неизвестно, разные ли это птичьи семьи или новые поколения одной и той же, однако все они оказываются одинаково приветливыми.
Лехтэ полезла в карман, достала оттуда горсть семян, которые заранее, надеясь на встречу, захватила из дома, насыпала в ладонь и протянула руку.
Птица на ветке явно заметила Лехтэ. Она замерла, несколько секунд сидела, очевидно присматриваясь, а потом села на пальцы, проворно перебежала поближе к зернышкам и принялась угощаться. Закончив обедать, несколько секунд сидела, потом взлетела, весело шумя крыльями, что-то прокричала на своем птичьем языке, а после через несколько минут вернулась с цветком в клюве и вложила его прямо в руку Лехтэ. И улетела.
Тэльмэ некоторое время провожала ее взглядом, потом проговорила задумчиво:
— И так каждый год, с тех пор как первая из птиц здесь поселилась. Я иногда думаю, что может быть это одна и та же. Но это, конечно же, невозможно.
Некоторое время она еще стояла, слегка покусывая губу, но и в этот раз тоже не узнала ответа. Потом смешно сморщила нос, улыбнулась задорно и, сорвав еще одно яблоко, откусила.
— Ну как, — спросила у Атаринкэ, — нравятся яблоки?
*
Ответом на вопрос Лехтэ послужило непрекращающееся хрупанье и кивок. Яблоко действительно было бесподобным. Атаринкэ сорвал несколько таких же спелых плодов и угостил лошадей. Те с благосклонностью восприняли подношение, а после их бархатные носы тщательно обследовали руки и карманы нолдо, рассчитывая на продолжение. Искусник дал им еще по яблоку и набрал в сумку с собой — будет, чем перекусить в дороге или к обеду приложится прекрасный десерт.
Они шли по саду, и Атаринкэ смотрел, чем сейчас может помочь этим деревьям. В двух местах поправил подпорки для ветвей, еще в одном аккуратно отломал сухую ветвь, чтобы не мешала живым. Большее на данный момент он сделать не мог, да и не было такой необходимости. Про себя же он решил, что обязательно вернется в это место, а, возможно, и не раз, чтобы сделать что-либо полезное для сада — пусть процветает.
Уже верхом, Атаринкэ сорвал еще пару яблок и протянул одно Лехтэ.
— Кажется, ими никогда не наешься, очень вкусные.
Он захрустел сочным плодом, но все же смог спросить: