Вдруг, картинка изменилась. Мы стояли в небольшой зале. Здесь был стол и несколько стульев. Друг напротив друга сидели мама Малума и мужчина лет тридцати. У него были светлые волосы, негустая щетина, широкие плечи, черные глаза.
— Это мой отец в одной из его форм, — шепнул мне на ухо Инфернус. — А я сейчас стою за дверью и подслушиваю.
— Дьяб, ему скоро девятнадцать.
— И что?
— Я о нем вспоминаю лишь тогда, когда он сам напоминает мне о своем существовании, и ты тоже, плюс еще тогда, когда тебе от него что-либо нужно…
— Ну? — раздраженно буркнул мужчина.
— Я говорю о том, что же с ним будет, а?
— Ваал, по приказу Люцефера, уже давно начал эксперименты по созданию инферджели. Он сказал, что если нет человека или другого живого разумного существа, которое дорожит инферджели, то в день девятнадцатилетия он перерождается, но при этом помнит все, что происходило с ним до этого. Такое будет и с Малумом. Так даже лучше, я смогу много раз его использовать, ведь он единственный, кто может беспрепятственно покинуть Преисподнюю.
Комната медленно начала темнеть, а все звуки разом стихли. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я обернулась. Оказывается, не вся комната «погрузилась» во тьму. За огромной дубовой дверью, украшенной резьбой, стоял Инфернус, но немного непохожий на себя. Светлые волосы были даже длиннее, чем у меня; глаза на мокром месте; потрепанная одежда клочьями висела на худощавом теле.
— Да уж, ну я и нытиком тогда был, — протянул настоящий Малум. — Тогда я еще не знал, что такое перерождение.
— Ты и правда перерождался? — ошеломленно спросила я.
— Да. Причем это происходило такое количество раз, что я и не помню всех своих жизней. Единственное, что было неизменным, так это то, что я рождался всегда в Тартаре. Кстати, я впервые родился веков пятнадцать назад.
— Ничего себе! — удивилась я. — Подожди-ка, но твой отец же говорил, что в день твоего девятнадцатилетия ты переродишься. Но мы ведь праздновали твой девятнадцатый день рождения и после этого уже немало времени прошло. Как так-то?
— Это все благодаря тебе. Инферджели перерождается лишь тогда, когда нет того, кто бы помнил его и дорожил им. Я все еще стою здесь из-за тебя, Лилит. Мне очень не нравилась идея директора, чтобы я был твоим стражем, ведь я мог к тебе привязаться, поэтому и вел себя так странно. Я помню все и всех, кого встречал в прошлой жизни, но меня никто из смертных не помнит. Это очень больно, поэтому я всегда рву все связи с остальными людьми…
— Почему? Почему я никому не нужен? — прошептал «прошлый» Инфернус.
Вдруг, картинка опять сменилась и теперь мы стояли возле какой-то свалки металлолома. Из темноты показались несколько парней внушительного размера и одна хрупкая девушка. Она была похожа на фарфоровую куколку: бледная нежная кожа, длинные черные локоны, большие голубые глаза, милое платьице до колен нежно-розового цвета. Неожиданно, прямо перед их носом появился тот, в чьих воспоминаниях мы находимся.
— Я явился сюда, как Вы уже поняли, для того, чтобы убить Вас, мадемуазель А*** — монотонно проговорил он на французском. — Вы слишком мешаете некоторым власть имущим людям со своим наркокартелем.
— Halt kein Gericht ber fremder Vergangenheit — ihr kennt eure Zukunft nicht, — бесстрастно ответила девушка, сморщив носик.
— Не притворяйтесь, я знаю, что вы в совершенстве владеете французским, ведь родились и прожили десять лет в Менюль-ле-Сен-Клоде.
— Вам не справиться с моими телохранителями, — рассерженно проговорила А***, но уже на чистом французском.
— Вы меня недооцениваете, — ответил парень и прямо из воздуха вытащил ятаган.
Настоящий Малум тут же встал предо мной, загораживая обзор. Он прижал меня к себе и я уткнулась носом в его попахшую сырой землей куртку. Впереди слышались отчаянные, предсмертные крики, звон железа и свист рассекаемого воздуха. Мне и не надо была видеть это, лишь по звукам уже можно было понять, что произошло. По моим щекам полились слезы.
— Ты убил их, да? — всхлипывая, спросила я.
— Да, — поглаживая мою голову, прошептал юноша. — Прости, что тебе пришлось узнать эту сторону моего прошлого, хотя, наверное, другой стороны и нет. Многие люди желают зла друг другу, иногда они обращаются к демонам за помощью. После первого моего перерождения мой отец начал использовать меня, как оружие: он показывал человека, которого надо убить, говорил мне имя, что с ним надо сделать, и приказывал, чтобы я лишил этого человека жизни. Для меня тогда слово отца было законом, чем-то не нуждающимся в доказательствах, аксиомой. После выполнения своего «задания» я должен был возвращаться обратно в ад. Харон возил меня туда и обратно, пока отец не закрыл для меня проход после того, как я не вернулся в Тартар. Но до этого множество людей погибло от моей руки. Их смерть часто принимали за несчастный случай, неудачную попытку ограбления или…
— Прекрати! Мне все равно, каким ты был в прошлом. Прошлое уже ушло из него следует вынести для себя урок и все. Надо жить настоящим и не задумываться о будущем, ведь кто знает, что сегодня не его последний день? Какая мне разница, что ты делал в прошлом, если я вижу, какой ты сейчас? — смотря светловолосому прямо в глаза, произнесла я.
— Спасибо тебе, Лилит, — прошептал он, наклоняясь ко мне, из-за этого наши лица оказались в паре миллиметров друг от друга. — Можно?
— Да, — тяжело выдохнула я, даже не понимая, что сказала, просто… возможно… нет, я не могу объяснить это, я и сама не могу понять свои поступки.
Малум легко притронулся своими губами к моим. Вдруг, у меня возникло чувство дежавю. Я привстала на цыпочки и с некой опаской ответила на поцелуй. Его теплые руки легли на мои плечи, а я обвила своими его шею, с наслаждением зарываясь в густые волосы, которые словно золотые нити рассыпались по моим ладоням. Парень, положив руки мне на талию, буквально вдавил меня в себя. Внутри меня все больше и больше росло такое не самое приятное чувство, как замешательство. С самого начала я, можно сказать, ненавидела этого балбеса, а сейчас, смотря на него, я испытываю совершенно противоположные чувства. Мы разомкнули губы, давая друг другу возможность вздохнуть. Вокруг было темно, лишь глаза Инфернуса, казалось, светились. Радость, недопонимание, смущение и множество других различных, а иногда и противоречивых чувств, читались в его взгляде, хоть он и утверждал, что не может испытывать то же количество эмоций, что и люди. Мне казалось, что я покраснела от корней волос до самых пяток. Почему этот блондинчик такой двойственный? Его, очень даже часто, хочется одновременно стукнуть посильнее и приласкать, словно маленького ребенка. Он может быть серьезным и, в то же время, легкомысленным. Я смотрю на него и, почему-то, виду себя, но будто с совершенно другой стороны.
— Прекрати так эмоционально на все реагировать, дуреха, — неровно дыша, произнес юноша и усмехнулся. — У меня голова уже разболелась.
— Нет, ну так не честно. Ты все время читаешь мои мысли… простите, сударь, эмоции, — насупилась я.
— Не дуйся, — взъерошив мне волосы, сказал он. Такое чувство, будто ничего сейчас и не произошло…
Вдруг, темнота исчезла. Мы стояли в тоннеле метро. На лавочке возле стены, ожидая свои поезда, сидели маленькая девочка с рюкзаком и парень, в котором я с трудом узнала того, кто стоял сейчас рядом со мной. Волосы, которые были темнее, практически коричневые, и длиннее, в сидячем положении они почти доставали до пола, завязаны в тугой высокий хвост; буквально серая кожа, на которой виднелись белеющие шрамы. И одет он был в весьма большой спортивный костюм, который кое-как держался на широких плечах и узких бедрах, поддерживаемый веревочками, по другому эти потертые шнурки у меня язык не поворачивается назвать. Я не удержалась и расхохоталась, ведь было невероятно смешно смотреть на, казалось бы, одного и того же человека, но при этом эти два Малума были совершенно разные внешне.