Медсёстры, находившие Лилит по утрам на полу, жалобно смотрели на неё и заставляли спать на кровати. А Лилит не понимала, почему правила резко изменились. Ведь ей нельзя спать на кровати. Она даже попробовала прилечь. Было неудобно и слишком мягко.
– Собирайся, Лилит. За тобой приехали, – сообщила медсестра.
У Лилит не было вещей. Её старое платье выкинули, а взамен выдали новые вещи. От них ничем не пахло. И сами они были странные. Синие узкие штаны. Лилит не видела, чтобы мама или тётя носили штаны. Это полагалось только папе и дедушке. Женщинам же нужно ходить в платье. А ещё Лилит дали, кажется, кроссовки. Вот уж мудрёная обувь с длиннющими верёвочками. И зачем они нужны, когда есть просто галоши. Верёвочки назывались шнурками. Её научили завязывать их в бантик. Но Лилит не понимала, кому нужен этот бантик на ноге. Для красоты, что ли? Так вниз никто не смотрит. А бантик скрылся под штанами.
Ещё раз проехаться в машине было интересно. Теперь она больше знала о мире. Психолог объяснила ей многие вещи. Например, что на свете семь миллиардов людей, это очень, очень много. Что есть разные страны, языки, национальности. Что Земля круглая, а вселенная безгранична. Информации было много, но Лилит всё-всё запоминала.
Машина остановилась возле широкого трёхэтажного здания. Возле него гуляли дети. Они скучковались и с любопытством смотрели на Лилит, выходящую из машины. Дяденька, который вёз её, вручил Лилит большую сумку.
– Держи. Это твои вещи. Всё необходимое тебе купили. Кое-что из одежды и так, по мелочи.
Лилит заметила, как что-то большое и тёмное несётся на неё. Лилит присела на корточки и протянула руки навстречу огромной чёрной собаке с оттопыренными вверх ушами-бабочками. Собака резко затормозила возле Лилит, и, не отводя от неё взгляд, как по команде села на землю.
Девушка в строгом костюме подошла к машине.
– Привет. Ты, наверное, Лилит. Я провожу тебя к нашему директору. Эй, Босс, иди отсюда. Не приставай. – Это было адресовано собаке. – Да ты не бойся. Наш немецкий дог мирный. Какая же ты худенькая. Пойдём!
Машина уехала, а Лилит вошла в огромное здание.
– На первом этаже у нас учебная часть. Тут ты будешь ходить на уроки вместе со своим классом. На втором этаже актовый зал, учительская, кабинет директора и комнаты для воспитателей.
Они остановились возле двери с надписью «директор». Три коротких стука, и разрешительное «войдите», прозвучало в ответ.
Оказавшись в огромном кабинете, Лилит почувствовала себя потерянной. Особенно когда сопровождающая её девушка вышла в коридор, сказав, что подождёт снаружи. За огромным столом сидел дяденька. Вернее, надо говорить мужчина. Это психолог объяснила, что в её возрасте неприлично называть людей тётями и дядями. У сидевшего была чёрная борода, как у папы. А ещё усы. Тёмная растительность на лице прореживалась белыми прядями. А на голове волос было ещё меньше. Круглая плешь сливалась с высоким лбом.
– Так-так. Присаживайся, Лилит.
Она уселась на свободный стул возле стола.
– Я вижу, что ты растеряна. Конечно, такое горе пережить не каждый сможет. Но, мне говорили, что ты сильная и быстро учишься. Конечно, тебе будет нелегко. Придётся догонять ребят по учёбе. Ну, это ничего. Учебный год только начался. Тебе потребуются дополнительные занятия, но мы не можем определить тебя в младший класс, потому что через два года ты будешь совершеннолетняя, так что ты пойдёшь в десятый. Наше учебное заведение берёт над тобой опеку, и я, как представитель школы – интерната, готов всегда прийти на помощь. Кстати, я не представился. Меня зовут Владимир Николаевич Суходоев.
Он протянул руку и улыбнулся. Лилит не понимала, чего он от неё хочет. Она уставилась на его плотно сжатые пальцы, которые нетерпеливо потрясывались в воздухе.
– Мне говорили, что ты плохо социализирована. – Он убрал руку. – Этим займётся воспитатель. А наши девочки тебе помогут обустроиться в комнате и всё покажут. Ну, ступай.
– До свидания. – Лилит вышла из кабинета.
– Всё обсудили? Значит так, на третьем этаже у нас спальные комнаты. Ты будешь жить в девятой.
Пока они поднимались по лестнице, Лилит раздумывала о своей дальнейшей судьбе. Она здесь ненадолго. Через два года она останется одна и никто о ней не позаботиться. Думать о таком было страшно.