Гинеколог сделала грустное лицо, покачала головой и тяжело вздохнула.
- Лилия, результаты биопсии показывают, что у Вас подозрение на рак.
- Что???
Рука моя разжалась, и сумка глухо упала на пол. Я слышала частые отстуки собственного сердца. Рак. Это то, отчего умирают. Обычно старые, но иногда и молодые. И даже нерождённые, как мой ребёнок? Значит, это всё? Или не всё? Я ведь дальше самой биопсии так и не дочитала в энциклопедии.
- Это ещё неточно. Вам надо пройти консультацию у онколога. Я сейчас Вам направление выпишу...
- Какой ещё рак?
- Рак шейки матки или матки. Такая молоденькая девочка, - врач снова покачала головой. - Дай бог, всё обойдётся. Сходите, пожалуйста, как можно скорее, не тяните.
- Но у меня ничего не болит! Только... Внизу живота немного. Но ведь при беременности это нормально?
- Для кого-то нормально. Прошу Вас, не накручивайте себе раньше времени. Обязательно сходите к онкологу.
Легко сказать “не накручивайте себе”. Я не говорила никому, но сама не могла нормально ни есть, ни спать, ни учиться, ни радоваться жизни. Само осознание того, что у меня может быть эта страшная болезнь, съедало изнутри и меня, и, наверное, моего ребёнка.
Несколько дней я не могла заставить себя пойти к онкологу, боясь услышать страшное. Но оставаться в сомнениях было не менее страшно, и я пошла. На следующий день после того как прошёл парад в честь праздника Великой Победы.
В кабинете онколога было незашторено окно, и сквозь него виднелось слабо облачное голубое небо и ветки деревьев с листьями. Синичка стояла на ветке и неторопливо вертела своей маленькой птичьей головкой. А по ту сторону, за дверью, со стороны коридора, не было слышно ничего. Там сидели и стояли люди, много людей, я их видела. Но они почти не разговаривали, и в кабинет звуки не доносились.
Онколог сидел за столом, рассматривая результаты всевозможных анализов, и хмурился. Солнечный луч немного бликовал на чёрных посеребрённых волосах, длинная морщина на лбу то вытягивалась в линию, то вновь слегка сгибалась к переносице. Очки на носу практически не двигались и оставались прозрачными, не скрывая практически немигающие глаза своего владельца.
- Карцинома затронула только матку, - выдал врач своё экспертное мнение. - Если мы её сейчас удалим, Вы будете полностью здоровы.
- Но там же... ребёнок...
Он поднял взгляд на меня.
- Какой у Вас срок беременности?
- Двенадцать недель.
- Двенадцать недель. А неонатальная выживаемость начинается с двадцати восьми недель, в редких случаях с двадцати четырёх. Так что спасти плод в данном случае не представляется возможным.
- Ну... Доктор, а если подождать эти шестнадцать недель? Подождать, пока ребёнок сможет жить сам...
Онколог развернулся на стуле на девяноста градусов, встал, прошёлся по кабинету. Потом снова сел и отбил короткий ритм пальцами по столу. Только после этого он ответил:
- Давайте вот как поступим: Вы придёте через две недели, и мы с Вами посмотрим, как опухоль прогрессирует. И примем решение, возможно ли отложить операцию на более поздний срок.
Двадцатого мая мне исполнилось девятнадцать лет. Я никому не сказала о своём страшном диагнозе и, как могла, старалась во время праздника о нём не думать. Конечно, не получалось. Мы с друзьями ездили на дачу, жарили шашлыки, затопили баню. Паша подарил мне подушку для беременных, Аня - симпатичные кофточки для кормящих мам.
И вот сегодня я снова была у онколога. Он даже покачал головой - как быстро прогрессирует опухоль.
- Если не делать операцию, - сглатывая, спросила я. - Я смогу родить, или мы с ребёнком оба умрём?
- Если не делать операцию, - ответил онколог. - И вообще никак не лечить Вас, то, наверное, Вы сможете родить здорового ребёнка. Но к тому времени рак, - он очень выразительно на меня посмотрел. - Даст метастазы.
Я надеюсь, что врач ошибся.
Я до сих пор никому из родных не рассказала о своей болезни. Боюсь, они будут настаивать на операции, а мне не так-то просто будет противостоять. Мне очень хочется жить и очень хочется, чтобы жил мой ребёнок. Я прожила девятнадцать лет, девятнадцать прекрасных, счастливых лет. Немного, но у кого-то не было и этого. Например, у моего бедного неродившегося малыша. Он живёт внутри меня, шевелится, дышит, растёт. Он совершенно здоров и ждёт своего часа, чтобы появиться на свет и радоваться каждому отведённому ему дню. Но если ни одного дня не будет? Разве справедливо не дать ему жизнь?