От рассказа кровь леденела в жилах, а перед глазами проносились картины одна страшнее другой. Так и не заговорила та воспитанница, не рассказала, что произошло. Тайна осталась неразгаданной. Только с тех пор каждая из услышавших эту историю девушек стала побаиваться, как бы не оказаться следующей невестой того страшного жениха. Что, если не человек он вовсе? Значит, и сейчас может быть так же молод, как тогда, когда впервые приехал за девушкой, для которой свадебное платье стало погребальным саваном.
– Город Риент – последний, где сожгли колдунью, – журчал убаюкивающий голос наставницы.
Все это я уже слышала на других уроках. Рассказы о времени, когда любую молодую особу по чужому навету могли схватить прямо на улице, пытать и сжечь на костре. О времени, что успело стать историей, хотя события эти происходили совсем недавно. О времени, из-за которого в нашей стране стало мало девушек и женщин.
Потому мужчины и не гнушались брать в жены безродных сироток из обители.
Наконец, урок истории закончился, начался урок вышивания. Обычно мне нравилось заниматься рукоделием, но сегодня почему-то иголка выскальзывала из рук, а стежки ложились неровно. Еще и ветер за окном поднялся – не было бы грозы!
– Лилиан! – окликнули меня из открывшейся двери. От неожиданности я вздрогнула, игла глубоко впилась в палец, на белое полотно брызнула алая капля. – Тебя вызывают!
Когда шла мимо остальных воспитанниц, они провожали меня внимательными взглядами. Наверное, гадали, для чего позвали к настоятельнице? Какую весть собираются сообщить?
Минут через пять, выйдя из знакомого кабинета, куда обычно вызывали провинившихся, я села на низенькую лавочку в коридоре и, комкая в ладонях подол платья, начала мысленно повторять услышанное. Звучали слова гладко, и каждое било без промаха, точно метко брошенный камень: «Ты уже совершеннолетняя… должна понимать… поиски прекращены… больше не к чему здесь оставаться… есть желающий на тебе жениться».
Закрыв глаза, я перебирала возможные варианты. Остаться в обители и служить наставницей мне не позволили, ведь на эти должности отбирали избранных – самых лучших в учебе и… самых непривлекательных внешне девушек. Бежать? Куда? У меня не было ни денег, ни драгоценностей, ни других вещей, которые можно продать. Да и нашли бы меня быстро. Ведь кольца, которые заставляли носить здешних воспитанниц и которые невозможно было снять, являлись не только знаками принадлежности обители, но и «маячками», с помощью которых беглянок легко разыскать.
В день свадьбы кольцо снимали, а вместо него надевали другое – это значило, что девушка перестала быть собственностью обители и перешла в собственность мужа.
Мама! Папа! Ведь были же вы у меня! Почему же не почуяли сердцем, как мне тяжело? Почему не пришли на помощь?
Зажмурив глаза, я попыталась представить себе их лица, но, как и всегда, ничего не вышло. Память не желала возвращаться. Целительница говорила, что такое порой случается и только время может помочь мне и излечить, но сколько же его нужно, чтобы я вспомнила?..
– Что-то случилось?
Подняв глаза, я увидела Аньеллу – девушку, живущую в соседней комнате.
– А ты что здесь делаешь? – спросила, вытирая глаза. С детства не любила, когда меня видели слабой и плачущей. – Урок ведь еще не кончился!
– Сказала, что мне нездоровится. Ты говорила с настоятельницей? Тебя выгоняют?
– Как сказать… – Я вздохнула, и она все поняла по моему лицу.
– Неужто выдают замуж?
– Да…
– А ты не попросила, чтобы тебя оставили здесь? Хотя о чем я говорю… С твоим-то лицом…
Я опустила глаза. Никогда не думала, что однажды моя внешность станет моим наказанием. Правильные черты лица, пухлые губы, теплый цвет кожи – еще не смуглый, но и не бледный, густые темные волосы, серо-голубые глаза. Красота, которой я наверняка гордилась бы, не стань она залогом того, что меня можно выгодно сбыть с рук. Ведь обитель получала деньги за невест и жила за счет этого.