Что за место? Лес? Если бы. Сдается, все намного хуже.
– Так, хватит мой платок жевать! Он, между прочим, от Ёдзи Ямомото! – Света присела на корточки рядом с Павлом, привязанным к могильной оградке, и больно ущипнула его за щеку.
Он дернулся и попытался что-то сказать, но из-за того самого платка, которым был заткнут рот, у него вышло нечто среднее между хрюканьем и мычанием.
– Как кринолин? Сойдет? – Света обратилась к кому-то, стоящему за спиной Павла.
– Свет, а это какой размер? – Знакомый голос прозвучал из темноты.
Несмотря на вполне осеннюю прохладу, на лбу Павла выступили капли пота.
Возле Светы возник размытый силуэт. Постепенно его очертания становились все более четкими. Павел не то взвыл, не то зарычал.
– Сорок четвертый. – Света улыбнулась и подмигнула. – Теперь сорок шестой ношу.
Павел наконец мог разглядеть, с кем разговаривала его жена.
Фиолетово-серые припухшие пальцы. Облезлый черный лак на обгрызенных ногтях. Подернутые белесой пленкой глаза под косой челкой. Розовые блестки на щеках и на переносице. Свитер с оленями, надетый поверх… Светиного свадебного платья, будь оно неладно. И след от веревки на шее.
– Свет, вынь кляп. Посмотрим, что скажет?
– Так он уже все сказал. И в «Тиндере». И на «Баду». Много кому сказал. У меня полная папка скринов, – усмехнулась Света.
– Свет, последнее слово разве не надо дать?
– Так он папе моему столько этих слов наговорил. Про меня.
– Свет, ну надо. Традиция.
Света резко выдернула платок, скомкала его и бросила в лицо Павлу.
Ее собеседница наклонилась, так что ее волосы падали ему на лицо. От них пахло сырой землей и теми самыми духами. Табак и ваниль.
– Лиля… – выдавил из себя Павел.
– Для тебя – Лилия Тимуровна. – Лиля коснулась его щеки холодной, твердой ладонью.
Павлу опять пришло на ум мясо из морозилки.
– Ты это… Прости меня, что тогда так все… Что ты меня со Светой застукала…
– Прям Мария-Антуанетта. – Света закатила глаза. – Которая палачу на ногу наступила, и такая: «Простите, пожалуйста, месье, я это сделала случайно…».
– Свет, а я могла бы тоже истфак закончить. Если бы тогда не… – Лиля начертила пальцем невидимую линию вокруг своей шеи. – Зато теперь мне всегда пятнадцать. И каждый день подарки приносят. Цветы. Игрушки. Конфеты. Платье вот. – Лиля расправила подол. – Я им за это правду говорю.
– А у Павлуши залысина. И челочка-пропуск-в-щелочку, – задумчиво сказала Света.
– Да, с длинными волосами ему явно лучше было, – точно таким же тоном протянула Лиля. – Свет, пойдем? Ночь долгая, я погулять хочу.
– Значит… Все… Вы меня не будете…
– Мы – нет. Но здесь много интересного происходит в такое время. Кладбище-то старое. – Света развернулась, взяла Лилю под руку и зашагала в сторону асфальтированной дорожки.
Павел успел разглядеть, что Лилина спина стала совсем прозрачной, будто смешалась с промозглым ночным воздухом. Только в районе груди, слева тускло и неподвижно мерцал огонек.
* * *
Ушли наконец-то?
Павел сделал что-то вроде вращательных движений кистями. Затекшие руки отозвались мерзким покалыванием. Голову будто зажали огромные адские пассатижи. И это шуршание, все нарастающие. Не то ветер мусор ворошит, не то бормочет кто-то за спиной.
Да ну его в пень! Выбираться будем?
Павел снова сделал рывок, пытаясь освободить руки. Показалось, будто промокшие веревки затянулись еще сильнее. Откуда-то сзади послышались шаги. Легкие, уверенные. Кто-то двигался по петляющей, асфальтированной дорожке. И вот-вот должен был оказаться в поле зрения. Павел замер.
Неужто эти две?
За сеткой сухого куста мелькнуло что-то яркое. Вырвиглазное. Полоски из светоотражающей ткани. Спортивный костюм. Рельефный силуэт напоминал логотип какого-то фитнес-клуба.
– Доб… Кхм! Доброго времени суток! – Павел с трудом откашлялся.
– И вам того же. – Бегунья остановилась и сделала шаг в его сторону.
– Прекрасная погода, согласны?
– Не помешаю вашему процессу? – Девушка уже стояла прямо перед ним. Подошвы ее ярких кроссовок успела захватить рыхлая грязь.
– Скорее поможете. – Павел оглядел ее и одобрительно улыбнулся.
– Это тот самый тренинг? – Бегунья присела на корточки и начала развязывать веревки. – «Первобытная альфа-мужественность»?