IV
Она теперь в глубоких ранахИ вся в запекшейся крови,Но зреет в северных туманахСрок искупительной любви,И в темную обитель дрожиВойдет, как пламя, отрок божий,И будет ярко горячаВ руках невольничьих свеча —И в щедрый дар за крест суровый,Где было бремя всех забот,Наш древний посох расцвететИ дивный трепет жизни новойМолитвенно в победный час,Как чудо солнца, вспыхнет в нас…
УМЕРШЕМУ ДРУГУ
Памяти А. Н. Скрябина
Был колокол на башне, в храме вешнем,Где явь земли свой жертвенник зажгла…И он был отлит звону о нездешнем,И пела в нем вселенская хвала…
И он пылал сердцам, как весть живая,О тайнах мира в звездном их цвету,Своим псалмом впервые разрешаяСлепой земли глухую немоту.
Но в час, когда огонь преображеньяКоснулся праха всех земных дорог,Не кончив чуда нашего рожденья,Для райских песен колокол заглох…
Но нет, лишь ткань из тлена онемела,Лишь бренный цвет увял средь смертных нив!А вещий дух, не знающий предела,В своем твореньи вечно будет жив…
И вновь, и вновь, лишь в строе звездно-новом,Воскреснет в людях в каждый вещий часПророк, что был для нас небесным зовомИ Вечности ответствовал за нас.
«Стучись, упорствуя, Кирка…»
Стучись, упорствуя, Кирка,В глухую грудь земли, покаНе зацветут тебе века…
Пусть горек, сир и мал твой труд,Но есть у грани тайных рудРубин живой и изумруд…
Но, роя прах, дробя пласты,Не сетуй с болью, что не тыВойдешь в сверканье полноты…
И ты лишь знай, лишь кротко верь,Что в мире плача и потерьТвой трудный трепет — только дверь…
Твой древний звон — твой жребий весь,А сбудется средь звезд, не днесь,Что ты упорно строишь здесь…
«В тюрьме, где были низки своды…»
В тюрьме, где были низки сводыИ каждый стебель цвел в тени,Я ткал из бренной жажды годы,Прял из пустых забвений дни…
И в трепете о звездном светеЛишь в искрах мира сны любя,Я, как слепой паук, в их сетиБезрадостно ловил себя…
И там, где сон скудел и дажеБыл мертв в плену зацветший миг,Я, узник, сам стоял на стражеСкрепленных мной оков моих…
И, точно камень, время было,И мерной тенью дни теклиВ неволи прихоти постылойНа замкнутой меже земли…
И жил я в прахе у пopoгaТворца тщетой слепых минут,Как будто свет и бездна Бога,Не сердцу смертному цветут.
«Не называй далекой бездной…»
Не называй далекой безднойВ тоске твоих насущных сновНеизмеримость ночи звезднойИ темный вой морских валов…
Ведь все пыланье яви мира,Час всхода, стебель, цвет, зерно,Как бы ни билось сердце сиро,С ним первозданно сплетено…
И слиты в круг нерасторжимыйРазличья, грани и межи,И ты пред всей их далью мнимойВ дороге праха не дрожи.
От краткой песни колыбельнойДо гроба, тайной бытия,Цветет векам твой миг отдельный,Их глубь великая — твоя
И в час смятенья, и в покое,Звезда средь звезд, творит твой духОдно свершенье мировое —Хоть ты лишь слеп, хоть ты лишь глух!
КУЗНЕЦ
Кузнец упорный, что куешься— Затвор на склеп, где тлеет ложь,
Глухую цепь, стальной засовНа рабство дел и рабство снов,
Несокрушимо-крепкий щитОт слез, насилья и обид!
— Отныне взрыл мой звонкий трудВ земле безмерность божьих руд,
И юной мощью рук моихЯ должен выковать из них,