Второй идеей... Второй идеи вот до самой этой минуты не было. Времени не хватило на проработку вопроса.
Ждать и целиться пришлось довольно долго. Автоматической привязки огонька к объекту то ли вообще не было предусмотрено проектом, то ли функция у меня пока не активирована, так что все его перемещения приходится осуществлять вручную, а потому надо тщательно выбрать и момент, и место. С баб стражники уже перешли на на семейные дела и недалёкие планы, а нужный момент всё не наступал. Наконец стоявший ко мне лицом приподнял руку чтобы поудобнее перехватить свою алебарду. В этот момент у него под подмышкой и вспыхнул маленький, но очень горячий огонек. Я постарался сделать его настолько жарким, насколько мог со своей энергопроводностью полных 100 джоулей в секунду. Стражник дико взвыл, бросил алебарду, подскочил на месте, хлопнул себя здоровой рукой в больное, и завертелся юлой. Вой перешёл в пронзительный, отчаянный визг. Несчастный рухнул с ног, катаясь по камням двора. Его напарник уставился на него ничего не понимая. Из караулки выскочили ещё четверо и кинулись на вопли. Надеюсь, вся дежурная смена и внутри больше никого. Оперативно так выскочили, словно готовились. Ну и хрен с вами. Я всё равно тут больше никого убивать не собирался. По стеночке, в тенёчке, бочком, я двинулся к открытой двери. Трое из оперативной четвёрки да напарник пострадавшего ещё пытались выяснить, почему шум - огонёк-то мой уже давно погас и очевидной причины не находилось - а один был поумней и начал озираться по сторонам. Но это я заметил краем глаза, уже проскальзывая в дверной проём. Осторожно так, не наглея. Внутренней географии Барджелло я не знал. До этого я тут бывал только с персональными вооружёнными гидами, и дальше подвала они мне экскурсий не проводили. Шёл я наобум и потому следовало быть максимально осмотрительным. Следовало продумывать каждый шаг. Следовало держать ушки на макушке и глядеть в оба. Следовало двигаться медленно и бесшумно. Следовало... Да там много чего ещё следовало. Да только я не успел ничего. Ей-бо, ну как тут не вспомнить: "ничего не сделал, слушай, только вошёл"...
xxii
[Год 1263. Август, 19; Четвёртая стража]
- А вот не занимали вы за мной! За мной вот он занимал! - И Ососков ткнул пальцем в следующего за Ордыниным старичка с палочкой. - А откуда вы здесь взялись, я не знаю!
- - Евгений Лукин. Чёрный сон.
Темнота была густая и плотная, как жидкий асфальт. Одна единственная свеча не могла разогнать её. Но света хватило, чтобы проявить из тьмы бледное лицо. Только лицо, больше не было ничего. Вокруг только темнота.
- Сгинь, - посоветовал я ему, и закрыл глаза.
Не помогло. Тонкогубое, хрященосое лицо, подсвечивая себе свечой, всё так же всматривалось в меня выпуклыми зенками. Лицо было странно знакомым, но я не мог пока заняться воспоминаниями, поскольку решал вопрос: открывал ли я глаза до того, как увидеть эту рожу, и закрывал ли после. Потом мне пришло в голову, что мне могли банально вырезать веки. Я тут же поверил именно в эту версию, и стало страшно.
- Мессер Ружеро, - голос острыми колючками тыкается в барабанные перепонки. - Мессер Ружеро!
Тонкие губы растягиваются в довольную улыбку. Мне же не до веселья. Мне как-то неудобно во всём теле, неуютно как-то, но я не понимаю, что именно не так.
- Ну-же, мессер Ружеро, - звонкий голос прокалывает-таки мои бедные перепонки и колет в самый мозг. - Просыпайся, дружочек, просыпайся. Хватит уже спать.
Почему - "просыпайся"? Я, вроде, не сплю.
Лицо уплывает вверх. Я поднимаю голову вослед - и тьма начинает таять, выявляя детали окружающего.
- Вот и хорошо, дружочек, - лицо, к которому потихоньку присоединяются шея с руками и туловищем, одобрило мою активность. - Вот и славно. Славно. Хорошо ты побегал, хорошо... Но ведь как получается? Сколько не бегай, а от нас не убежишь.
Что-то коснулось левой щеки, картинка рывком сместилась и меня словно кипятком облило. Я попытался оттереть щеку, но рук не было. Вернее, они были, но делать то, что мне было нужно не желали.
А ведь меня, похоже, ударили. По лицу. По моему лицу. Голова свесилась и я обнаружил каменные плиты где-то далеко внизу. Поднять голову почему-то уже не получалось. Снова начало темнеть.
- Давай-ка, мессер Ружеро, продолжим наше общение, - предложили мне.
Я хотел вежливо предложить перенести нашу беседу, так как в настоящее время мне что-то явно нездоровится, но тут моя голова безо всякого моего участия вздёрнулась и затылок больно стукнулся обо что-то очень твёрдое.
- Сука, - сообщил я Вселенной.
Чем-то мне знакомая физиономия, проявившись уже полностью, стояла в трёх шагах от меня, значит, за волосы меня держит ещё кто-то. Я попытался повернуть голову. Не вышло. Зато я понял, почему так трудно дышать и почему не слушаются руки: они были привязаны к кольцу в стене высоко над головой. Я на них висел.
- Как-то не задалась у нас беседа прошлый раз, - короткий смешок. - Но да ничего. Теперь нам не никто не помешает, не так ли? Тут ведь нет ваших рыцарей. Где они? Нету. Нету! А что ты без них? Так, кусок мяса.
А, точно. Это же тот, который тогда в том зале был, когда нас с Гвидо освободил ди Тавольи. Помню, помню. Отец Козимо. Плохо-то как. Но как он тут оказался? И, словно отвечая на мой невысказаный вопрос, он продолжил:
- Так я и знал, что ты сюда явишься.За девками за своими... Вот ведь как. Мне даже не поверил никто, когда я сказал, где тебя ждать. Да что там, Ружеро, я бы и сам не поверил, скажи мне кто. А тут, знаешь, как кольнуло мне что-то: девок попридержать, а там ты и сам за ними пожалуешь... Девок твоих, кстати, тут нет уже. Что им тут делать? С ними всё ясно. В Стинке они. [Тюрьма Стинке стояла на месте нынешнего театра Верди, на восточной стороне улицы Изола-делле-Стинке, тут перед казнью держали приговорённых] С завтрашнего дня по одной будут за грехи свои кары принимать. Сначала главную ведьму четвертуем, потом и мелких тварюшек вслед за ней. А вот с тобой разговор особый.
- Сука, - повторил я и Козимо небезосновательно принял это на свой счёт. И мне опять прилетело кулаком в лицо. Бил, естественно, не он, а тот невидимый, что стоял сбоку. Пересохшим языком я облизал распухшие и подозрительно солёные губы. Угу. Ну, зубы вроде на месте все... Я с надеждой глянул наверх ещё раз. Как давно, интересно, я в таком подвешенном состоянии? Вообще-то, у нормального человека часа за три-четыре такого висения уже и отёк лёгких должен начаться. Вот было бы здорово. Правда, смерть не из самых приятных, но перетерпеть можно - всяко лучше, чем опять с Альфонсо повстречаться. Вот только я - не нормальный. Я, может, вообще не человек. Ладно. Повисим, подождём.
- Ружеро Понтини... - продолжал меж тем Козимо. - Несомненно, не так тебя назвали родители и крестили в храме. Может всё же скажешь своё настоящее имя?
Я попытался найти у себя в памяти хоть какое-то обоснование своему нахождению здесь. В смысле - для него. Так-то понятно, что меня схомутали при попытке проникновения на охраняемый объект. Мысли были как перья в старой подушке - серые, ломкие, и сбившиеся в бесполезный комок. Вроде всё же делал правильно, и всё равно ничего не получилось. И девочкам не помог, и сам спалился. Не помогла мне моя вундервафля огненная.
- Настоящее... Ружеро... - слова давались с трудом, шепеляво, но поговорить надо, ибо другого источника информации у меня не будет. Они тут ещё не дошли до понимания, что на все вопросы задержанных надо отвечать только одно: "вопросы тут задаю я".
- Разве? Ну, положим. А кто же твои родители, мессер Ружеро?
- Я... не помню.
- Интересно. А откуда ты родом? Ты фирентиец?
- Не знаю.
- И как давно живёшь в Фиренце ты, конечно, тоже не помнишь?