Я чуть не влетел в неё, когда она появилась у меня на пути, так же неуловимо переместившись. Я почти увидел тогда её лицо, со сжатыми губами, тонким прямым носом, и гневными глазами под сведёнными бровями. Одно движение её рук - и в мою грудь как будто на первой космической скорости врезалась сорвавшаяся с орбиты международная станция "Мир" со всеми опупевшими космонавтами на борту. Крутанувшись несколько раз вокруг меня, Вселенная, наконец, успокоилась под моей спиной в нескольких метрах от места столкновения. Неслабо я отлетел. Урона, наверно - мама не горюй. И никаких сообщений или, там, шкалы какой. Ничего. Нехорошо это, кстати.
Подняться мне не дали... То есть, самому не дали. А так - да, подняли. Я как раз на четвереньки умудрился. Пинок под рёбра меня поднял гораздо быстрее и выше, чем я мог когда-либо надеяться без посторонней помощи. Метра на два, наверное, с лишним над взлётно-посадочной. В воздухе, аккурат в зените траектории, я ещё раз перевернулся, оглядев безучастные и не желающие вмешиваться в конфликт сторон звёзды, и жёстко приземлился на бок, кубарем прокатившись несколько шагов вниз по склону, к ручью. И это хорошо, что склон подвернулся, так бы я точно селезёнку напрочь отбил. Впрочем, какая тут уж теперь разница...
У ручья мне в скулу прилетела... ну, наверное, это была пощёчина. Говорю потому, что кости целы остались. А я перелетел на другой берег. И снова на меня накатил страх. Жуткой совершенно волной накатил. Я только могу надеяться, что не скулил позорно от ужаса, когда, несомый этой волной, понёсся, не разбирая дороги, подальше от этого кошмара. Ну и, естественно, меня приложили опять. И опять. А потом ещё разок. И снова дикий страх. И снова я бегу. И снова недалеко. Но когда на меня накатило опять, я понял, что периодичность эта весьма странна. Скорее всего, страх - это одно из того, чем она меня бьёт, её оружие. Как умиравший не раз и прошедший через страх смерти, я вам скажу: со страхом бороться не нужно, ибо не имеет смысла. Всё равно не поможет. Бессмысленно. Подавить страх нереально сложно. Это я вам как нейрофизиолог говорю. Амигдала, кусок мозга, ответственный за эту фигню, без напряжения и труда посылает в кору мозга в десять раз больше импульсов, чем может ответить амигдале кора. То есть невозможность выключить страх волевым усилием заложена не просто физиологически, а ещё и анатомически. Так что все эти дурацкие пожелания, типа "успокойся", "не бойся", и "возьми себя в руки" полностью дебильны. Это не значит, что со страхом нельзя справиться. Можно. Позволив ему течь через тебя. Окунувшись в него. Отдавшись его течению. Наблюдая, как он заставляет колотиться сердце, как учащает дыхание, как сушит рот и мокрит ладони, как тоскливой тяжестью давит на плечи... Дать ему делать всё, что он хочет, а самому заняться своими делами.
Где-то в каком-то овражке я сидел, прижавшись крестцом к валуну, она давила меня морально, а я, проходя через все прелести животного ужаса, кроме расслабления сфинктеров, одновременно думал, а не инфразвук ли это? Ну, а что ещё-то? Какая хрень ещё может так действовать? И кстати, лучше уж вот эти её психологические трюки: пока она занимается моральным самоутверждением, обходится без рукоприкладства. И то хорошо.
В какой-то момент страх исчез. Выключила она свою инфразвуковую пушку. Правда, радовался я недолго: тут же атаковали волки. И на этот раз я понял - шутки кончились. Не знаю, чем я эту фурию разозлил, что плохого ей сделал, но до сих пор она пока всего лишь тупо вымещала на мне своё женское эго. Ноги таракану вырывала. Чтоб, значит, помучился, гадёныш. А теперь - всё. Волки меня пинать не будут.
Ну, все, конечно слышали, как перед смертью вся жизнь перед глазами. Не знаю. Сколько раз помирал - не было такого. Не до воспоминаний мне как-то было. А вот тут вдруг вспомнилось. Но не своя жизнь, а моего предшественника в этом теле, настоящего Ружеро. И не вся жизнь, а один единственный момент, момент его фактической смерти. Дрогнул пол под ногами. Я, не понимая, поднимаю глаза от чертежа. Дверь слева вдруг влетает в комнату, вспыхивая на лету, а за ней - огненный ад. И не красный, почему-то, а ярко-жёлтый, в чёрных прожилках. Ад, не сдерживаемый более ничем, влетает, клубясь, в комнату вслед за дверью. Я поднимаю руку, защитить глаза от этого яркого света, но не успеваю. Пламя окутывает меня, я хочу испугаться, но тоже не успеваю. Меня приподнимает от пола, и вдруг я застываю в воздухе... нет, в пламени...
Я так понимаю, именно в этот момент Ружеро не стало.