Но она не шутила. Она встала, потянулась и сказала, что намерена пойти погулять в мужнином лесу. «В лесочке Джека Хикки», - так она его называла. Она велела говорить о чем угодно, лишь бы показать отцу, что ему не все равно.
Но о чем говорить? Нельзя же сказать, что при мысли о любовнике, который, вероятно, ему изменяет, его сердце разрывают шипы ревности. И вообще, с отцами никто не может откровенничать – ни про любовников, ни про любовниц. Но Руперту еще хуже: он не мог рассказать о своей жизни, о прекрасных цветах, которые они с Джимми посадили и как в июле расцвел темно-синий ковер, и как они фотографировались на его фоне. Трудно говорить о саде, не упоминая Джимми, потому что они неотделимы друг от друга - как дом, приготовление обедов и ужинов, праздники, чтение, смех, и прочие обычные повседневные дела.
Немного обиженный резкостью Джуди, он отправился домой. Проходя мимо магазинчика Кеннеди, он увидел, как двери открывают высокой миловидной девушке. Рыжеволосый Эдди Кеннеди смотрел на нее с глупой улыбкой: должно быть, женихаются. Она очень хороша собой. Как просто было бы жить, если бы только на роду ему было написано влюбиться в высокую миловидную девушку, которая принесет жизнь и смех в его тихий дом.
Вдруг он представил себе, что в доме появится Джимми. Представил, как он останавливается у порога, прикасается к побегам клематиса и восхищенно сгребает их в ладони. И говорит маме Руперта: «Сядьте, отдохните, а мы с вашим сыном-балбесом в кои-то веки приготовим вам ужин». И рассказывает отцу Руперта разные истории о школе для мальчиков, где он преподает, какие у них зарплаты и премии, и какой кошмар эти школьные концерты. Как они спокойно идут вместе в «Райанс», пропустить стаканчик-другой, пока готовится обед. Джимми внесет в их дом куда больше тепла и света, чем какая угодно розовощекая девушка с зажиточной сельской фермы.
- Я тут подумал, - сказал он маме, которая опять открыла дверь, едва он подошел, будто стояла на страже. – Можно на следующие выходные я приглашу в гости друга?
Потом все пошло как по маслу. Мама поблагодарила его за то, что он предупредил заранее: будет время навести чистоту в гостевой комнате - она давно уже собиралась, но руки все не доходили. Отец заметил, что было бы интересно познакомиться с кем-нибудь из той школы, потому что он знавал многих ее выпускников, и никто о ней доброго слова сказать не мог, хотя все, кто там учился, весьма преуспели.
Вдруг его как током ударило: а вдруг Джимми не захочет?
- Надеюсь, у него других планов нет, я-то забыл у него спросить, - проговорил он, запинаясь.
- Может, позвонить ему? – предложила мама. Она набирала номер так, будто звонила на другую планету, а не в Дублин – осторожно и без особой надежды на успех.
- Господи, как здорово слышать твой голос, - сказал Джимми.
- Я сейчас дома, - сказал Руперт.
- Надеюсь. Мне приходило в голову, что ты там бродишь без меня по злачным местам, но я решил тебе верить. – Джимми тепло рассмеялся. Руперт сглотил ком в горле.
- Здесь так здорово, такая красота кругом, и я подумал… хотел тебя спросить…
- Да?
- Хотел спросить: может, приедешь через неделю погостить?
- Я бы с радостью.
Повисло молчание.
- Правда? Джимми, правда?
- Конечно. Уже не надеялся, что позовешь, - ответил Джимми.
Силия
Эмер, ее подруга, называла этот рейс «танцевальным». По пятницам обитатели Дублина в массовом порядке садились по автобусам и уезжали за город, чтобы вечером попасть на танцы у себя дома. Это революция, говорила она: деревенские уезжают, потому что дома у них развлекаться умеют куда лучше, чем в Дублине. По будням они наслаждаются городской свободой, и в то же время не теряют связи с домом.
Селию очень развеселила мысль о том, что «Лилобус» – это своего рода «Романтический экспресс». Она поведала Эмер за чашкой чая в комнате отдыха какие персонажи появляются на остановке по пятницам без четверти семь. Эмер с завистью вздохнула. Вот бы укатить на Запад – никакой тебе стирки, уборки, и не надо объяснять трем подросткам, что денег на все не хватает, и мужу, сидящему без работы вот уже три года, что денег хватает с лихвой. У Эмер есть сестра, которая вышла замуж и уехала в город в семнадцати милях от Ратдуна – вот бы навестить ее в кои-то веки. Господи, это было бы просто чудесно.