— Джаджа! Камбили! — она вытерла мокрые руки, едва дождавшись, пока мы выберемся из машины, и прижала нас к себе так крепко, что мы оба поместились в ее объятиях.
— Добрый день, госпожа, — поздоровался Кевин, открывая багажник.
— Вот это да! Неужели Юджин считает, что мы голодаем? — удивилась тетя. — Что, даже мешок с рисом?
Кевин улыбнулся:
— Oga[72] сказал, что это гостинцы.
— Ух ты! — вскрикнула тетушка, заглянув в багажник. — Газовые баллоны? Ах, nwunye т, не стоило ей так беспокоиться! — и тетушка Ифеома исполнила маленький танец, двигая руками, словно веслами, и громко топая ногами.
Кевин довольно потирал руки, будто только что организовал большой и приятный сюрприз. Он вытащил баллон из распорки и вместе с Джаджа занес его в дом.
— Ваши кузены скоро вернутся, они пошли поздравлять с днем рождения нашего друга отца Амади, он служит в местном приходе. А я тут готовлю. Я даже зарубила курицу для вас! — рассмеялась тетушка Ифеома и притянула меня к себе. От нее пахло мускатным орехом.
— Куда мне это положить, госпожа? — спросил Кевин.
— Оставь на террасе. Амака и Обиора потом уберут.
Все еще прижимая меня к себе, тетушка Ифеома вошла в гостиную. Резкий запах керосина смешивался здесь с ароматами карри и муската, доносившимися с кухни. В глаза бросился непривычно низкий потолок: казалось, вытяни руку — и коснешься его шершавой поверхности. Это было так не похоже на наш дом.
— Дайте-ка я посмотрю, не пригорел ли рисовый джолоф! — и тетушка Ифеома метнулась на кухню.
Я села на единственный в комнате коричневый диван, чьи потрепаные швы грозили разойтись. Рядом ютились тростниковые стулья, накрытые бежевыми подушками. Стоявший в центре комнаты стол тоже был тростниковым, его украшала ваза с танцовщицами в кимоно. В вазе стояли три длинные розы такого пронзительно красного цвета, что я засомневалась, живые ли они.
— Nne, не веди себя как гость, — тетя выглянула из кухни. — Проходи, я тебе все покажу!
Я последовала за ней в короткий коридор, заставленный шкафами, ломящимися от книжек. Посеревшая древесина выглядела так, словно в любой момент могла с треском развалиться. Но все книги были чистыми: их либо часто читали, либо часто стирали с них пыль.
— Это моя комната. Я сплю здесь с Чимой, — тетушка Ифеома открыла передо мной первую дверь. Коробки и мешки с рисом были сложены у стены прямо возле двери. На письменном столе под лампой лежали книги, на подносе теснились гигантские банки с сухим молоком и Boumvita[73] и пузырьки с лекарствами. Целый угол занимали чемоданы.
Тетушка Ифеома повела меня в следующую комнату, где вдоль стены стояли две кровати, сдвинутые вместе. В комнате еще поместились два комода, зеркало, письменный стол и стул. Я стала размышлять над тем, где будем спать мы с Джаджа, и тетушка Ифеома, словно прочитав мои мысли, пояснила:
— Вы с Амакой ляжете здесь, ппе, а Обиора и Джаджа займут диван в гостиной.
Я услышала, как Кевин и Джаджа входят в квартиру.
— Мы закончили заносить вещи, госпожа. Я поехал, — сказал Кевин из гостиной. Квартира была такой маленькой, что ему не было нужды повышать голос.
— Передай Юджину мое «спасибо» и скажи, что у нас все в порядке. Езжай аккуратно.
— Да, госпожа.
Кевин уходил, и у меня в груди все сжималось от беспокойства. Может, он подождет, пока я сбегаю за сумкой, и мы вместе поедем обратно?..
— Nne, Джаджа, заходи, присоединяйся ко мне на кухне, пока не вернулись дети, — тетушка Ифеома говорила так непринужденно, будто мы постоянно приезжали сюда. Джаджа вошел первым и сел на низкий деревянный стул. Напольная плитка в светло-голубых тонах, потертая и сколотая по углам, выглядела чистой, как и все на кухне, включая кастрюльки с не подходящими по размеру крышками. Керосиновая горелка стояла на деревянном столе у окна. Стена и изношенные занавески возле горелки приобрели серо-черный цвет из-за керосинового чада. Я остановилась у дверей, потому что в самой кухне не было места, где я не помешала бы тете. Не переставая что-то рассказывать, она слила воду из кастрюли с рисом, проверила, как готовится мясо, растолкла помидоры в ступке. Потом поставила рис обратно на горелку и принялась нарезать на ломтики две лиловые луковицы, то и дело смахивая со щек слезы, выступившие от едкого сока, но не прерывая эмоциональный монолог. Казалось, тетя смеется и плачет одновременно.
73
Растворимый солодовый или шоколадно-солодовый напиток, выпускаемый компанией «Кэдбери».