Спустя несколько минут вернулись кузены. Они выглядели иначе, чем я запомнила, возможно, потому, что мне не доводилось видеть их на собственной территории, а не в Аббе или в доме дедушки Ннукву, где они были гостями. Войдя домой, Обиора снял темные солнцезащитные очки и засунул их в карман шорт. Он радостно засмеялся, когда увидел меня.
— Джаджа и Камбили уже приехали! — подхватил Чима.
Мы обнялись. Амака едва коснулась меня и отпрянула в сторону. На ее губах блестела красно-коричневая помада, а платье подчеркивало стройную фигуру.
— Как вы доехали? — спросила она, глядя на Джаджа.
— Нормально, — ответил брат. — Я думал, дорога займет больше времени.
— Энугу не так уж и далеко отсюда.
— Мам, мы забыли купить лимонад, — воскликнул Обиора.
— Разве я не напоминала вам перед тем, как вы ушли, gbo? — тетя Ифеома смахнула нарезанный лук в нагретое масло и отступила назад.
— Сейчас я за ним схожу. Джаджа, хочешь со мной? Киоск в соседнем квартале.
— Не забудьте пустые бутылки, — напомнила тетя.
Я наблюдала, как Джаджа уходит вместе с Обиорой. Я не видела его лица и не могла понять, испытывает ли он то же замешательство, что и я.
— Сейчас переоденусь и поджарю бананы, мам, — Амака повернулась, чтобы выйти.
— Nne, сходи со своей кузиной, — кивнула мне тетушка Ифеома.
Я пошла за Амакой в ее комнату, шаг за шагом превозмогая страх. Цементные полы были шершавыми и не позволяли моим ногам скользить по ним, как я скользила по мраморным плиткам дома. Амака сняла серьги и положила на комод, а потом внимательно осмотрела себя в высокое, в полный рост зеркало. Я присела на кровать, недоумевая, знает ли она о моем присутствии.
— Ты наверняка считаешь Нсукку недостаточно цивилизованным городом по сравнению с Энугу, — неожиданно произнесла Амака, по-прежнему глядя в зеркало. — Я просила маму, чтобы она перестала вынуждать вас приехать.
— Я… мы… хотели приехать.
Амака улыбнулась отражению тонкой, снисходительной улыбкой, которая как бы говорила, что мне не стоило трудиться лгать ей.
— Здесь нет никаких модных или развлекательных заведений, если ты еще этого не поняла. В Нсукке нет ни «Дженесис», ни «Девятого озера».
— Что?
— «Дженесис» и «Девятое озеро», развлекательные центры Энугу. Ты же все время туда ходишь, так ведь?
— Нет.
Амака посмотрела на меня с удивлением.
— Ну хотя бы время от времени?
— Я… да.
Я никогда не была в «Дженесис» и только однажды побывала в отеле «Девятое озеро», когда бизнес-партнер папы устроил там прием по случаю свадьбы. Мы провели внутри столько времени, сколько потребовалось, чтобы сфотографироваться с новобрачными и вручить им подарок.
Амака взяла расческу и провела ею по коротким волосам. Потом повернулась ко мне и спросила:
— Почему ты говоришь так тихо?
— Прости?
— Ты все время шепчешь.
— А, — отозвалась я, разглядывая ее стол, заваленный множеством самых разных вещей, от книг и фломастеров до треснувшего зеркальца.
Амака отложила расческу и стянула платье через голову. В белом кружевном бюстгальтере и тонких голубых трусиках она похожила на козочку: смуглая, высокая и стройная. Я быстро отвела глаза. Мне ни разу не доводилось видеть, как раздевается другой человек. Смотреть на чужое тело было грешно.
— Это, конечно, не идет ни в какое сравнение с твоим музыкальным центром в Энугу, — Амака включила маленький кассетный магнитофон, кивая в такт барабанному ритму. — В основном я слушаю местных музыкантов. Они самобытны, им есть о чем сказать слушателям. Больше всего мне нравятся Fela, Osadebe и Onyeka. Ах, да я прекрасно понимаю, что ты и так знаешь, кто они такие. Уверена, тебе больше нравится американская поп-музыка, как и всем остальным подросткам.
Она так сказала «подросткам», будто сама к ним не относилась. Словно «подростки» были разновидностью людей, которые стояли ниже нее на социальной лестнице, потому что не слушали самобытную музыку. И она говорила «самобытный» с гордостью человека, который прежде не думал, что будет знать такие слова.
Я неподвижно сидела на краю кровати, стискивая пальцы и отчаянно желая сказать Амаке, что у меня нет музыкального центра или магнитофона и что я не смогу различить музыкальные стили или узнать музыкантов.
— Это твоя картина? — спросила я вместо всего, что крутилось на языке, указывая на акварельное изображение женщины с ребенком, почти повторяющее Мадонну и Дитя, которая висела у папы в спальне, за одним исключением: и женщина, и ребенок на рисунке Амаки были темнокожими.