Тетушка Ифеома предложила мне присоединиться к ним в саду, чтобы аккуратно обобрать с кротона начавшие желтеть листья.
— Правда, красивые? — спросила тетушка. — Посмотри, какие яркие цвета на листьях: зеленый, розовый и желтый. Как будто Господь уронил кисть с красками.
— Да, — обронила я. Тетушка Ифеома смотрела на меня, а я гадала, насколько более унылыми выглядят мои ответы по сравнению с восхищением брата. Он и правда влюбился в этот сад.
С верхнего этажа спустилась ребятня и наблюдала за нами. Им было лет по пять: непрекращающийся вихрь запачканной едой одежды и быстро сказанных слов. Они говорили с тетушкой Ифеомой и между собой, а потом один из них повернулся ко мне и спросил, в какую школу я хожу в Энугу. Я вздрогнула и вцепилась в еще зеленые листья кротона, вырвала их и стала смотреть, как капает с веток едкий сок. После этого тетушка Ифеома сказала, что если я хочу, то могу вернуться в дом. А еще она сказала мне о книге, которую только что закончила читать и которая мне непременно понравится. Книга в выцветшей синей обложке лежала на столе в ее комнате. Называлась она «Увлекательная повесть жизни Олаудаха Экиано, или Густава Вазы, африканца».
Я сидела на террасе с книгой на коленях и наблюдала, как одна из малышек гоняется за бабочкой в палисаднике. Бабочка, медленно хлопая черными крыльями с желтыми пятнами, словно дразнясь, то взлетала, то садилась снова, и пушистое облако волос на голове девочки подпрыгивало в такт ее шагам. Обиора тоже сидел на террасе, только на солнечной стороне, и ему приходилось щуриться, чтобы не пускать солнце сквозь толстые стекла очков. Он тоже наблюдал за девочкой, но отстраненно, медленно повторяя имя Джаджа, разделяя оба слога.
— «Аджа» значит песок или оракул. Но «Джаджа»? Что значит имя «Джаджа»? Оно не на игбо, — наконец провозгласил он.
— На самом деле меня зовут Чуквука. А Джаджа — это детское прозвище, которое крепко прилепилось, — Джаджа стоял на коленях. На нем были только джинсовые шорты. На голой спине перекатывались мускулы.
— Когда он был маленьким, то говорил только «джа-джа-джа». Вот его и стали звать Джаджа, — пояснила тетушка Ифеома. Она повернулась к моему брату и добавила: — А я сказала твоей матери, что это подходящее прозвище и что ты станешь похожим на Джаджа из Опобо.
— Джаджа из Опобо? Упрямый король? — переспросил Обиора.
— Непокорный, — поправила его тетушка Ифеома. — Его называли непокорным королем.
— А что такое «непокорный», мама? Что сделал этот король? — спросил Чима. Он тоже чем-то занимался в саду, стоя на коленях, и время от времени тетушка Ифеома говорила: «Kwusia[89], не делай так» или «Если ты еще раз так сделаешь, я дам тебе подзатыльник».
— Он был королем народа Опобо, — начала рассказ тетушка Ифеома. — А когда пришли британцы, он отказался отдать им управление торговлей. Он не продал свою душу за щепотку пороха, как сделали другие. За это британцы сослали его в Вест-Индию. В Опобо он так и не вернулся.
Тетушка Ифеома продолжила поливать ряд крохотных ростков банана. Она держала в руках жестяную лейку и слегка наклоняла ее, пуская воду тонкой струей. Она уже использовала самую большую канистру, которую мы набрали этим утром.
— Как жаль. Может, ему не надо было быть непокорным, — протянул Чима. Он подобрался ближе к Джаджа и сел рядом с ним на корточки. Интересно, понял ли мальчик, что такое «сослан» и «продал душу за щепотку пороха»? Тетушка Ифеома разговаривала с ним так, будто была уверена, что он поймет.
— Иногда непокорность — это не плохо, — сказала тетушка Ифеома. — Она как марихуана: не вредна, когда используется правильно.
Меня удивила не абсурдность ее слов, а тон, которым они были сказаны. Я подняла глаза. Она разговаривала с Чимой и Обиорой, но смотрела на Джаджа. Обиора улыбнулся и поправил очки:
— Вообще-то Джаджа из Опобо не был святым. Он продавал людей в рабство, и к тому же британцы в итоге победили. В чем тут польза сопротивления?
— Британцы победили в войне, но битв они проиграли много, — сказал Джаджа, и мои глаза потеряли строку, которую читали.
Как Джаджа это делал? Как ему удавалось так легко говорить? Неужели у него не было пузырьков в горле, что не пускали слова наружу? И я стала наблюдать за ним. Я видела его темную кожу с бисеринками пота, блестевшими на солнце. И пронзительный свет в его глазах, появившийся только в саду тетушки Ифеомы.