— Я заеду за вами сегодня вечером. Поиграем на стадионе в футбол с ребятами из семинарии.
— Хорошо, отец, — звонко ответил Джаджа.
— А где Камбили? — спросил он.
Мое дыхание участилось. Не знаю почему, но я была благодарна за то, что отец Амади произнес мое имя, что он его запомнил.
— По-моему, она в квартире, — ответила тетушка Ифеома.
— Джаджа, скажи ей, что она может поехать с нами, если захочет.
Позже, когда они вернулись, я сделала вид, что сплю. Я не выходила в гостиную до тех пор, пока не услышала, как он выезжает из двора вместе с Джаджа и Обиорой. Я не хотела ехать с ними, но в то же время, когда звук мотора его машины затих, мне хотелось броситься за ней со всех ног.
Амака была в гостиной с дедушкой Ннукву, медленно втирая вазелин в оставшиеся пряди его волос. После этого она натерла его грудь и лицо тальком.
— Камбили, — сказал дедушка, увидев меня, — ты знаешь, что твоя кузина хорошо рисует? В былые времена она украшала бы святыни наших богов, — его голос звучал немного мечтательно и сонно. Скорее всего, так действовала одна из таблеток.
Амака даже не взглянула на меня. Она последний раз ласково коснулась дедушкиных волос, а затем села на пол перед ним. Я следила за быстрыми движениями кисти, взлетавшей от палитры к листу бумаги. Амака рисовала так быстро, что я ожидала увидеть обычную мазню, но постепенно на листе начали проступать четкие грациозные формы. Я слышала тиканье висевших на стене часов, украшенных портретом Папы, облокотившегося на посох. Тихий скрежет, с которым тетушка Ифеома отчищала на кухне пригоревшую кастрюлю, казался здесь чужеродным. Амака и дедушка иногда разговаривали, и их голоса переплетались. Они понимали друг друга, почти не пользуясь словами. Наблюдая за ними, я ощутила острую тоску по чему-то, чего, как я знала, у меня никогда не будет. Я хотела встать и уйти, но ноги не слушались меня. Наконец я заставила себя встать и вышла на кухню. Ни дедушка Ннукву, ни Амака не заметили моего отсутствия.
Тетушка Ифеома сидела на низкой табуретке и чистила горячие таро[101], срезая с них коричневую кожу и бросая липкие клубни в деревянную ступу. Потом остужала разогревшиеся пальцы, опуская их в миску с холодной водой.
— Почему ты так выглядишь, о gini?[102] — спросила она.
— Как так, тетушка?
— У тебя слезы на глазах.
Я коснулась глаз и поняла, что они мокрые.
— Наверное, мошка залетела.
Тетушка Ифеома с сомнением посмотрела на меня.
— Поможешь мне с таро? — наконец произнесла она.
Я пододвинула к ней табуретку и села. В руках тетушки кожура с таро счищалась довольно легко, но когда я взяла один округлый клубень и сдавила его с одного края, его кожура не сдвинулась с места, а мои пальцы обожгло жаром.
— Сначала подержи пальцы в воде, — и она показала, как и где надо нажимать, чтобы выдавить клубни из кожуры. Я наблюдала, как она взбивала таро в ступке, часто окуная пестик в воду, чтобы овощная масса не прилипала к нему. Густая белая кашица приклеивалась к пестику и к ее рукам, но тетушка выглядела довольной, потому что это означало — из этого таро получится вкусный и густой суп.
— Видишь, как быстро поправляется дедушка Ннукву? — спросила она. — Он смог просидеть так долго, что Амака успела нарисовать его. Это настоящее чудо. Пресвятая Дева нас не оставляет.
— Но как может Богородица заступаться за безбожника, тетушка?
Тетушка Ифеома переложила взбитую пасту из таро в кастрюлю с супом, затем посмотрела на меня и сказала, что дедушка не безбожник, а сторонник традиций предков. И что когда дедушка Ннукву по утрам совершает itu-nzu, ритуал имеет то же значение, что и наша молитва Розария. Она продолжала говорить, но я уже не слушала, потому что из гостиной донесся смех и веселые голоса Амаки и дедушки Ннукву. Я не знала, продолжат ли они смеяться, если я войду в комнату.
Когда меня разбудила тетушка Ифеома, в комнате было еще сумрачно. Стрекот цикад затихал, а сквозь окно донесся крик петуха.
— Nne, — тетушка Ифеома потрясла меня за плечо. — Твой дедушка Ннукву сейчас на террасе. Иди и понаблюдай за ним.
Я чувствовала себя полностью проснувшейся, хоть мне и пришлось тереть глаза, чтобы они открылись. Тетя говорила, что дедушка не безбожник, но я все равно не поняла, зачем она отправляет меня на террасу.
— Nne, только помни, надо вести себя тихо. Понаблюдай за ним, — прошептала тетушка, пытаясь не разбудить Амаку. Я обвязалась накидкой поверх ночной рубашки и осторожно вышла из комнаты.
101
Популярное съедобное растение в Африке, Юго-Восточной Азии и других тропических регионах.