— Да, пожалуй, тогда я попрошусь на не связанную с людьми должность, — невозмутимо согласился Таггарт. — Хоть вместе с теми ребятами в земле копаться.
— А я за столько времени привык, — пробормотал Бел. — Даже странно кажется, что можно не носить на голове всякие тряпки.
— Ха, интересно, как наш мальчишка, нескоро еще расстанется со своим платком?
— Он не надел его, когда я отвел его к Квинну.
Они помолчали. Бокалы Каина и Бела были еще наполовину полны, бокал Таггарта опустел; он всегда пил быстрее всех, больше всех.
По крайней мере, после Венкатеша.
Девушка-андроид принесла новый стакан и забрала пустой, улыбнувшись Каину.
— Значит, расслабляться не стоит, — заметил Таггарт. — А я-то хотел погостить у брата на Эйреане.
— На все воля божия, — с иронией отозвался Каин, — видишь, боженька-то не дает тебе насладиться семейной жизнью, чтоб не расслаблялся, значит.
— Пошел ты.
Каин, поняв, что на его приманку не клюнули, мгновенно обратился на Морвейна:
— А ты, Бел? Соскучился по своей маленькой сестренке? Может, уже начнешь с ней разговаривать?
— Не применяй свои категории ко мне, Каин, — холодно возразил тот. — Я, пожалуй, сейчас даже не узнаю ее при встрече, о чем может быть речь? И, к тому же, я понятия не имею, где она теперь и что делает.
— Нянчит деток Фаррелла, — радостно брякнул Каин. Морвейн не ответил и отвернулся. Таггарт приложил ладонь ко лбу.
— Слушай, я таких, как ты, с тринадцати лет навидался, — вздохнул он. — И в мозгах у них ковырялся, и сам программировал, но никак не возьму в толк, какого черта тебя создали таким пересмешником.
— Ну, в моих мозгах ты не ковырялся, — беспечно отозвался тот. — А мой создатель умер, когда ты еще под стол пешком ходил, Таггарт. Так что гадай, гадай, а я посмеюсь!..
…Морвейн шел к себе на квартиру много времени спустя, один; он чувствовал себя немножко пьяным, немножко уставшим, немножко одиноким. Таггарт все-таки наплюнул на риск быть вызванным на работу в любой момент и отправился в порт, чтоб сесть на ближайший рейс до Эйреана. Можно понять: его племяннице не столь давно должно было исполниться три года, а он ее ни разу и не видел даже. Все ж любопытно. Каин присоединился к другой компании разведчиков и остался в баре; Беленос с ними сидеть не захотел, он со студенческих лет не любил большие сборища людей.
Маленькая безликая квартирка находилась на сто восемнадцатом этаже высотки, и в ней была всего одна комната, но ему больше и не было надо, к тому же, он все равно предполагал, что очень скоро отправится в космос снова: загадочный корабль многим не давал покоя. Наверняка уже Лекс отдал тысячи распоряжений, и люди просчитывают, откуда он мог явиться, а машины анализируют данные, полученные со встречи.
Еще одна цивилизация — наследник Катара.
Бел плюхнулся на узкую кровать и устало прислонился к стене, глядя выцветшими глазами в сияющее окно. Люди прогнали ночь из своей жизни, подумал он. На Кэрнане — по крайней мере, в Ритире, — ночи попросту не осталось.
Те, другие люди предпочли сделать ее своей и жить в ней, не боясь темноты. Пусть им и приходится сурово расплачиваться за это право. Беленосу Морвейну теперь было пятьдесят шесть лет; он был еще совсем ребенком, когда обнаружили цивилизацию на планете Ятинг, вторую по счету из достигших достаточного уровня развития, и помнил, как с упоением слушал и читал все, что только удавалось найти про этих жалких спасенных людей, ему было страшно интересно и хотелось познакомиться с ними, хотелось подружиться. В те далекие годы он мечтал, как жители звездной системы Кеттерле протянут Ятингу руку помощи (еще когда планета не погибла, и лишь приходили новости о том, как идет первая секретная миссия разведчиков на ней), как спасут собратьев по разуму. Но Ятинг все равно был уничтожен. Теперь он знал, что тогдашние разведчики пытались сделать все, чтобы остановить разрушение; тогда мальчишке Белу казалось, что они недостаточно старались, что если бы на их месте был он, уж он бы всех спас.
О судьбах спасенных пятнадцати человек знала вся система, и Морвейн был не исключением, хотя, пожалуй, только профессор Квинн, который уже тогда вплотную занимался наследием Катара, был свидетелем их печального конца.
Два года спустя юный Морвейн поступил в академию и познакомился с Квинном лично. Со временем, конечно, наивные детские представления развеивались, иначе он попросту не сумел бы стать разведчиком, ну а потом…
А потом был Венкатеш, реки крови, смятение в самой Кеттерле, сотни погибших разведчиков, погибшая планета. Тогда уже Лекс дал указание впредь ни при каких условиях не вступать в открытый контакт с катарианами, и научный совет только подтвердил это решение. Разумеется, они продолжали ставить эксперименты. Не один профессор Квинн посвятил всю свою долгую жизнь изучению наследия Катара; выдвигались теории, писались монографии. О том, чтобы спасать этих людей, и подавно не шло речи… хоть и мудрейшие из мудрейших, самые уважаемые и почетные профессора научного совета соглашались с тем, что существует маленький шанс удачной ассимиляции, все они решили, что это в любом случае бессмысленно.