Никто не слышал его. Теодато знал уже, что произошло, но не хотел верить; он понимал, что должен выстрелить, и не мог. И потому, борясь с обезумевшим бездушным, он медлил, все еще пытался дозваться до Нанги, но слова его не в состоянии были достичь цели.
Теодато был молод и ловок, но Нанга физически оказался сильнее; он вырвал наконец ружье из рук противника и замахнулся ножом снова. Это было похоже на толчок, обжегший внутренности огнем, Теодато потерял равновесие и пошатнулся, Нанга сделал шаг, опять поднял руку...
Холодное чужое лезвие со свистом прошло в каком-нибудь дюйме от щеки Теодато и на его глазах отсекло Нанге кисть. Бездушный закричал нечеловеческим голосом; следующий удар меча оборвал его, перерезав горло. Теодато стоял, бессильно прислонившись к стене, и тяжело дышал. Во рту у него образовался странный металлический привкус, каждый вдох отдавался резкой болью под ребром. Он видел, как рухнуло на пол обезглавленное тело; спаситель его полуосознанным движением стряхнул кровь с клинка, быстро убрал меч в ножны и обернулся. Теодато хотел что-то сказать ему, да не смог, так и остался стоять, прижал ладонь к боку: рубашка его быстро напитывалась горячей влагой.
-- Молчи, -- шепотом предупредил его Леарза и поймал, повлек за собой; в соседней комнате уже раздавались встревоженные голоса, когда руосец буквально вытащил Теодато в раскрытое окно.
-- Оставь, -- прохрипел тот. -- Кажется... он задел мне легкое...
-- Заткнись, я сказал, -- погромче буркнул Леарза. Теодато был вынужден ковылять, наполовину повиснув на плече руосца, и ничего не видел перед собою; вот, кажется, где-то совсем близко фыркнула лошадь. Леарза спешно перевязывал рану, лишь бы хоть на время остановить кровотечение, потом велел ему: -- Давай, надо забраться в седло... потерпи же...
-- Да ты с ума сошел, -- вяло прошептал Теодато. -- Я подохну прежде, чем...
-- Ну же! У нас мало времени!
Теодато почти не помнил, как все-таки действительно оказался в седле; позади него ловко взобрался верхом сам Леарза, и ветер засвистел у них в ушах.
Сколько времени они так скакали галопом, было неизвестно; Теодато почти потерял сознание и свалился бы, если бы не жесткие руки Леарзы, державшие его. Он слышал, как руосец, кажется, ругается на неизвестном языке, но не осознавал уже этого. Бескрайняя равнина окружала их со всех сторон, но Леарза знал, куда ведет их дорога, и уверенно направлял жеребца. У животного недоставало сил нести двойную ношу с такой скоростью, только руосец хлестал его голомнем меча по крупу, со всей силы бил каблуками сапог; время уходило толчками, вместе с кровью, покидающей тело молодого Теодато.
Уже почти совсем рассвело, когда лошадь не выдержала и споткнулась, опрокинувшись в замерзшую траву. Леарза предвидел и это и потому успел откатиться в сторону, с трудом, задыхаясь, заставил Теодато подняться на ноги.
-- Давай же, -- лихорадочно шептал он, -- пошли! Совсем немного осталось!
-- Больно... -- криво улыбнулся Тео, которому темнота заливала глаза. -- Не могу...
-- Черт бы тебя побрал, не раскисай...
-- Холодно...
-- Подбери нюни, дурак!..
Теодато почти ничего не видел перед собой, однако в какой-то момент мучительная тряска прекратилась; Леарза отпустил его. Осев на землю, Тео кое-как поднял взгляд.
Диковинная металлическая машина стояла в сухом ковыле, и утреннее солнце ослепительно блестело на ее остром носу. Сердце у Теодато гулко стукнуло. Инопланетный корабль! ...Как он тут оказался?
Леарза тем временем достал короткий нож и спешно полоснул себя по ладони; Тео с недоумением смотрел, как руосец провел рукой по поверхности корабля, запачкав металл кровью, и тут вдруг случилось чудо, казавшийся совершенно ровным бок пришел в движение и обнаружил люк, приглашающе раскрывшийся перед ними. Солнце залило внутренности корабля; Теодато даже со своего места мог видеть, что места там очень мало, только на одного человека, и никакого управления будто не видно.
-- Они... послали его... -- прохрипел он. -- Для тебя. Чтобы ты... спасся...
-- Заткнись и полезай, -- сказал Леарза, не заглядывая в его лицо, почти грубо поймал за плечо и помог подняться. -- И скажи спасибо профессору Квинну за меня.
Теодато попытался сопротивляться, но сил у него было явно меньше, чем у здорового руосца; тот практически затолкал его внутрь. Люк закрылся. Теодато чувствовал, как корабль ожил: что-то завибрировало в металлической груди шаттла, замигала приветливая зеленая лампочка. Боль перестала казаться ему такой уж нестерпимой, достигая его будто сквозь ватное одеяло. Глаза его закрылись, и больше он ничего не помнил.
***
В это утро пошел первый снег.
Снежинки кружились над Централом и падали на замерзшие мостовые; крыши домов забелели, но по мостовым текла кровь.
Орсо Кандиано вел своих людей на приступ.
Стража Централа держалась до последнего, и все же им пришлось отступить, закованных было слишком много, они дрались, как звери, как одержимые. Последним бастионом оказался дворец Наследника, в котором веками правили потомки Арлена; теперь бывший бог горящими глазами наблюдал за тем, как загнанные, утратившие надежду люди отстреливаются от нападающих закованных из разбитых окон.
Марчелло Тегаллиано добровольно остался здесь, среди тех, кто еще выжил, и использовал свой талант, сколько мог; все остальные отступили. Тегаллиано не знал, удалось Фальеру вывести их через северный тракт или нет, и это уже не волновало его. Тегаллиано мечтал об одном: ему хотелось убить Орсо Кандиано, выстрелить ему в грудь, а потом для верности еще всадить пулю в затылок.
Во дворце оставался и Мераз, который, хотя талант его был бесполезен против таких же, как он, все же стрелял метко, а в рукопашной схватке мало кто мог одолеть его.
Они держались четверо суток. Это была агония; люди почти не спали и не ели, продолжая отстреливаться, наконец закованные ворвались в северное крыло дворца, но Тегаллиано и его людям удалось забаррикадироваться на втором этаже, и еще долгих восемь часов они удерживали лестницу, прежде чем закованные сумели взобраться наверх в окна при помощи веревок, и тогда Марчелло Тегаллиано понял, что они проиграли.
Бездушные были разъярены до крайности тем, что защитники дворца так долго не сдавались им, и на этот раз не оставили в живых никого. Все они прекрасно в лицо знали Марчелло Тегаллиано, главу управляющих Тонгвы, и не могли упустить возможности отомстить ему за все существующие и несуществующие обиды; они прибили его за руки гвоздями к стене, на которой была когда-то такая красивая фреска с силуэтом Арлена, и отрубили ему ноги и уши, а он хрипло ругался последними словами и ненавидел их от всей души; они ненавидели его в ответ и дали ему умереть своей смертью, продержав прибитым к стене еще два дня.
Некоторое недоумение у победителей вызвал лишь Мераз, смело вышедший им навстречу с ружьем; из-за их замешательства он успел убить четырнадцать человек, но потом у него кончились патроны, а через труп последнего убитого перешагнул Орсо Кандиано.
-- Ублюдок, -- оскалился Мераз.
-- А ты -- предатель, -- ровно ответил ему Кандиано и поднял собственный пистолет. -- Трусливый раб.
-- Кто, по-твоему, сделал меня рабом?
-- Ты сам, -- сказал Кандиано и спустил курок. Выстрел оказался не очень точным, и пуля попала в шею закованного, но не задела даже глотки; Кандиано не стал тратить второго патрона, отвернулся и ушел, оставив Мераза одного в комнате с четырнадцатью мертвыми телами.
Потом уже только, когда ему сообщили, что Фальер бежал вместе с большинством аристократов, Кандиано впал в бешенство и отдал приказ: немедленно выяснить, в какую сторону они отправились, и пуститься в погоню. Тут уже, правда, он не был вполне властен над своими людьми: слишком они были разгорячены дракой.
Тонгва полыхала почти неделю, прежде чем Кандиано удалось заставить их отправиться следом за беглецами.