Трейси повела меня к Перл, которая в смятении подняла голову.
— Вы не видели моего мужа? — спросила она. — Не знаю, почему я здесь. Я искала дочь…
Она осеклась, замешательство переросло в страх, и я уловила слабый запах запачканных урологических прокладок.
Трейси нахмурилась, затем профессионально улыбнулась.
— Давайте сначала приведем Вас в порядок, Перл. Я поговорила с мужем, и он сказал, что завтра навестит Вас.
Она помогла Перл встать с помощью ходунков и мельком взглянула на меня:
— Будем через несколько минут.
Затем Трейси последовала за медленно продвигающейся Перл в ванную.
Остальные постояльцы посмотрели на меня с таким же безучастным любопытством пасущегося скота, затем снова повернулись к телеку. Меня пробрала дрожь. Не хотелось бы такого для себя — да и кому хочется? Мы все думаем, что внезапно скончаемся в собственной кровати, однако подобное погружение в немощь и смятение, пожалуй, было более вероятным исходом, с учетом всех способов, которое человечество изобрело, чтобы не допустить естественной смерти.
Кофе пить не хотелось, но все равно выпила, и задумалась, будет ли выглядеть непрофессионально, если я присяду почитать книгу.
— Помогите! Умоляю, помогите!
Я поставила чашку с кофе со стуком и уставилась на женщину с волосами цвета серой стали, сильно завитыми, и с громким, звонким голосом, от которого я подскочила.
— С чем Вам помочь? — настороженно спросила, но она, казалось, не слышала.
— Помогите! Умоляю, помогите!
Не зная, что ей нужно, я нажала на кнопку вызова у двери и вцепилась в нее, как утопающий цепляется за спасательный круг. Но пожилая женщина продолжала мрачную литанию до тех пор, пока мне не захотелось выскочить из комнаты и не возвращаться.
В конце концов, другая помощница по уходу пришла.
— Идемте, присядете, Бетти, — устало сказала помощница.
— Помогите! Умоляю, помогите!
— Я помогаю Вам. Идемте, присядем, и я приготовлю Вам чашечку вкусного кофе.
Я смотрела, как она выпроваживала женщину из комнаты, и сердце сжалось от той боли и потери, что я услышала в голосе пожилой женщины. Ужасающе лишиться всего, но потерять себя? Свою честь? Свои воспоминания?
Через несколько минут вернулась Трейси с Перл, которая пахла лучше, однако пребывала все в той же растерянности и, похоже, надела парик задом наперед. Я была крайне смущена сообщать ей о таком.
В течение получаса Перл не смотрела на меня и не разговаривала, но я видела, как женщина улыбнулась, глядя на свои ногти, покрашенные в коралловый цвет. Я испытала чувство выполненного долга в совокупности с глубокой печалью.
Мытье, сушка феном и укладка Мардж были проще, так как Мардж могла озвучивать требования (завитые спиралью, уложенные строго); инвалидное кресло женщины было легко подкатить к раковине; сложность заключалось в том, что говорила она со мной без остановки громким, раскатистым голосом. Она разразилась тирадой о сыне, который не навещал, о невестке, которая презирала ее и запрещала проведывать мать, о двух, а может, и трех внуках, чьи имена она не помнила и которых ни разу не видела.
— Никто не приходит, — кричала Мардж. — Никто не приходит, и никого это не заботит.
Когда Трейси вернулась, она застала меня несколько потрясенной.
— Ужасно! — сказала я вполголоса. — Семья не навещает ее!
Трейси покачала головой.
— Она всем так рассказывает, но это неправда. Почти каждый вечер ее сын приходит после работы, а каждую среду в полдень приходит его жена, приносит любимые конфеты Мардж. Их дети учатся в школе, на каникулах приезжают. Она всего этого не помнит, так что ей кажется, что они вообще не приходят.
— Как печально!
Трейси кивнула.
— Знаю. Но у некоторых наших постояльцев вообще нет посетителей, и это еще печальнее.
Я не могла решить — казалось, выбор невелик.
Сегодня Бетти была особенно озадачена. Когда проживаете долгую жизнь, воспоминания могут оказаться тягостными; сны доводили ее до криков. Новая клиентка отказалась от каждого из тридцати с лишним цветов лака для ногтей, которые у меня имелись; а Мэгги нездоровилось для обычного приема.
Всю вторую половину дня я размышляла, как нужно поступить с Долли. Она практически призналась — трава и мескаль были от Джо Фокса; не знала, как быть с этой информацией. Если доложу о нем, его уволят, может, даже арестуют. Хотелось сначала поговорить с ним, но не знала, что сказать.
В тот день, когда я уходила, был поздний вечер. Джо Фокс как раз закончил косить и направлялся к парковке для персонала. В теплые дни, во время перерывов, он сидел на улице под деревом, лишь изредка заглядывая в комнату отдыха для персонала — и ни разу, когда там была я, — но когда лил дождь, парень сидел в одиночестве в старом побитом пикапе и смотрел в телефон.
Я собиралась было подойти к нему, но затем появился Клайв, единственный мужчина-сиделка, и момент был упущен; видела, как он сказал что-то, что побудило Джо Фокса нахмуриться и покачать головой.
Я услышала свое имя, когда проходила мимо них к машине.
Не знаю, отчего они заговорили обо мне; уши горели, и я споткнулась на полушаге, почти скрытая машинами, что были между нами.
— Кто такая Фиона?
Этот вопрос задал Джо Фокс низким голосом, лаконичным, будто из него приходилось вытягивать слова.
Пульс подскочил и трепетал, тогда как я стояла, застыв на месте, с ключами от машины, зажатыми в одной руке.
— Косметолог.
Я выглянула из-за машин и увидела Джо Фокса, который все еще хмурился, проводя рукой по волосам.
Возможно, Джо Фокс спрашивал обо мне? Возможно, заметил меня?
— Толстая Мэрилин?
Улыбка с моего лица быстро сползла, что, клянусь, я услышала, как она ударилась о землю. Слезы навернулись на глаза, однако я была слишком горда, чтобы позволить им пролиться.
Мужчины в ту же минуту заметила меня, и улыбка Клайва померкла. Джо Фокс и бровью не повел, когда я захлопнула дверь своей машины и уехала с высоко поднятой головой.
Неделю спустя унижение все еще обжигало. Пока ехала по длинной дороге к Сидар-Корту, я все еще не приняла решение касательно Джо Фокса. Злорадная частичка хотела доложить об опасениях, однако это расстроило бы Долли; к тому же, это я смыла косяк — улика отсутствовала, а бутылка мескаля — не преступление.
Безусловно, это мог быть любой из сотрудников, снабжающий Долли этим добром, но я так не считала. Вероятно, встреться я тет-а-тет с Джо Фоксом, спросила б его… если бы не была чертовой трусишкой.
Я высоко держала голову, однако бодрости в движениях не было; не я единственная заметила это.
Долли, как обычно, сидела у окна; вместо того, чтобы смотреть на улицу, читала газету.
Она повернулась взглянуть на меня, и нахмурилась поверх очков для чтения.
— Что с тобой не так?
«Разве не в этом вопрос?»
— Просто… живот болит, — соврала я.
Долли сильнее нахмурилась.
— Женские делишки?
— Ага.
Она прищурила глаза в неверии. Я никудышная лгунья. Затем женщина откинула газету, будто обе темы уже были ей неинтересны.