— Посмотрим. Теперь расскажи побольше о себе. Чем занималась, с тех пор как я видела тебя в последний раз? Что с тобой приключилось?
Моя улыбка отступила подобно приливу, выставляя опасные скалы внизу.
— Рассказывать нечего, — настороженно ответила я.
— Обычно так говорят самые интересные люди, — сказала Долли, прищурив глаза, вновь затянувшись.
— Я просто работаю. Нигде не бывала, ничем не занималась… имеется степень по косметологии.
— У тебя есть братья или сестры?
— Нет, но хотела бы, чтобы были.
— У меня был брат. Фред был заядлым футболистом. Центральным нападающим. Королевская пехота Суррея. Погиб при Монте-Кассино.
— Соболезную, — пробормотала. Слова казались неуместными ввиду давней утраты.
— Спасибо, дорогая. Он был замечательным пареньком. Всегда втягивал меня в неприятности. — Долли вздохнула. — Работал в продуктовом магазине по соседству, пока его не призвали.
Я начала готовить миску с теплой водой, чтобы замочить ее ногти, прежде чем приступить к маникюру.
— Ты когда-нибудь была влюблена? — внезапно поинтересовалась Долли.
Я хотела было заговорить, но слова не шли на ум.
— Ах, так значит была! Как интересно. Рассказывай.
Я стиснула зубы, нехотя встречаясь с ней взглядом.
— Лучше не надо.
Она одарила меня понимающей грустной улыбкой.
— Ох, детка, знаешь, прошлое имеет над нами власть с нашего позволения. Кем бы он ни был, он лишился жемчужины.
Мои глаза заслезились от дыма, и я закашлялась.
— Ага, ну он так не думал.
«Ты, Фиона, неудачница. И капздец какая толстая. Толстожопая Фиона: парикмахерша покойников, упаси Боже! Я уже долго терплю доёбки от корешей. Да ты даже в постели ущербная».
— Значит, он был ослом, и не стоит сожалений. Тебе не кажется, что пришло время сотворить новые воспоминания, Фиона, получше этих?
— Я стараюсь, Долли, — тихо сказала я. Мой голос дрогнул. — Стараюсь.
— Прочнейшая сталь была закалена в огне.
— Это тоже Далай-лама так говорил?
— Нет, душенька. Точно не говорил. — Затем похлопала меня по ладони, что для нее было эквивалентом пылкого объятия. — Ты спросила Джо, почему он продает наркоту?
— Нет! Конечно нет. Да и возможности не представилось. И вообще, зачем мне интересоваться?
— Чтобы ты не была такой поверхностной, — спокойно произнесла она.
— Долли!
— Что есть, то есть, дорогуша. Просто спроси у него.
— Он невоспитанный! Терпеть его не могу — у него напрочь отсутствуют манеры! — раздраженно сказала я.
— Душенька, он грубиян. Но надо заметить, он красавчик, и лично мне нравится щепотка грубости в моих мужчинах. Так они гораздо более виртуозные в спальне.
У меня отвисла челюсть.
— Долли!
Она улыбнулась и помахала тростью, показывая, что следует сменить тему.
— Знаешь, мне кажется, ты просто идеально впишешься в мой план.
Ой-ёй…
— Ваш план? Он включает в себя вышвыривания моей задницы с работы или заключения за решетку?
Долли озорно улыбнулась, в затуманенных глазах поблескивал какой-то замысел:
— Дуреха! Естественно нет! Ну, скорее всего, нет. В чем же счастье без небольшого риска?
— Долли…
— Тебе нравится твоя работа?
— Конечно. — Я пожала плечами.
— Ты просыпаешься в предвкушении к предстоящему дню, готовая к покорению целого мира? Преуспеваешь в жизни?
Нет, нет и еще раз нет.
— Временами.
Она наклонилась ближе, и я уловила легкий аромат Шанель №5.
— Хочешь приключений?
— Не очень, — призналась я.
Просто хотелось продержаться до следующим месяце так, чтобы хватило денег на оплату счетов и, может, немного отложить на черный день, почитать хорошую книжку и свернуться калачиком под одеялом. Пусть мечты и были простенькими, однако меня все устраивало. И даже в бюджетных мечтах я знала, не следует ожидать, что они станут реальностью, независимо от того, на скольких работах буду трудиться или сколько часов буду работать. Так что, нет. Приключения были не по карману. Я не осмеливалась мечтать по-крупному. Уже нет.
Она откинулась назад, сосредоточенно изучая лицо, отчего я отвела взгляд.
— Что думаешь о Джо? — наконец спросила Долли.
Великолепен. Не заслуживает доверия.
— Стараюсь о нем не думать, — немного язвительно ответила я.
Складки на морщинистом лицо, казалось, разгладились, веер морщин под облаком бледно-розовых и седых волос.
— Ну, в таком случае, возможно, поверишь на слово: он хороший человек, малость проблемный, малость потерянный, но, тем не менее, хороший. — Она бодро кивнула. — Вот увидишь.
Хотелось ей верить. Очень сильно хотелось верить. Толстуха Фиона и ее рискованные мечты — не самая безопасная комбинация.
Глава одиннадцатая
Учения ЖВ ВВС, сентябрь 1940
Сильвия
Четырьмя днями позднее я прибыла в Королевские ВВС Уилмслоу, Центр подготовки новобранцев номер четыре, и мне предоставили койку в сборном доме Майкрет недалеко от жилья для супружеских пар, вместе с девятнадцатью другими членами Женской вспомогательной службы военно-воздушных сил. Мне платили кругленькую сумму в двенадцать шиллингов за неделю, включая ложе и питание, которая увеличивалась до четырнадцати шиллингов и шести пенсов каждую неделю, как только я проходила все тесты. Это казалось богатством, и то были первые деньги, что я когда-либо самостоятельно заработала. Я была слишком молода и несведуща, чтобы понять: правительство заберет половину этой суммы, так как подходный налог вырос до пятидесяти процентов. За войну надо было чем-то расплачиваться.
Теперь я была рядовой Вудс (Второго разряда).
Положив чемодан на тонкий матрас, я почувствовала себя глупо и неловко в новой шерстяной форме с подпоясанным пиджаком, прямой юбке и черных туфлях на шнуровке.
— Я с тобой! — окликнула шикарная брюнетка примерно моего возраста. — Новенькая! У тебя не найдется прозрачный лак для ногтей? У меня колготки зацепились. Смотри!
И задрала юбку выше колен.
Не сомневаюсь, что мои щеки порозовели. Я вовсе не была опытной или утонченной, невзирая на то, что год провела в Оксфорде, невзирая на то, что была замужней женщиной.
— Ужасно сожалею, но боюсь, что нет.
Брюнетка вздохнула.
— Неважно. Мы все, скорее всего, натрем мозоли после первого дня перепалки с сержантом по строевой подготовке, и кому тогда сдались шелковые колготки? Так сказала Мейбл, моя подружка. Как поживаешь? Меня зовут Барбара Тантрам.
Барбара протянула руку, и я заметила, что ее алые ногти сочетаются с красными губами цвета Победы. Губная помада, по словам мамы, была одним из немногих предметов роскоши во времена Великой депрессии, и все знали, что нацисты считают, что женщины не должны ею пользоваться: веймарским женщинам полагалось быть с чистыми личиками и естественными. Я отроду не осмеливалась носить ничего ярче бледно-кораллового цвета, даже когда в моде был огненно-красный. Но когда я взглянула на Барбару, то — по сравнению с нею — почувствовала себя скучной и примитивной.