— Не хочу быть неудачником, который продает травку, чтобы подзаработать деньжата.
— Я и не думаю о тебе, как о «неудачнике».
Парень горько рассмеялся.
— Но думала ведь.
— Ладно, — признала, — лишь потому что ты не давал повода думать иначе. Но теперь я поменяла мнение. Ты хороший человек, Джо. Я видела, как ты относишься к Долли. У тебя доброе сердце.
Он выдержал мой взгляд несколько долгих секунд, затем наклонился, чтобы выключить воду, и шагнул в огромную ванну. Улыбаясь, протянул руку. Покраснев от жары и стеснения, я сбросила халат и опустилась в горячую воду, прижавшись спиной к его груди. Ноги парня расположились вокруг моих. Я удовлетворенно вздохнула, и он поцеловал меня в макушку.
— Может, когда-нибудь покажешь рыжеватый блонд, о котором говорила, — небрежно начал он, затем рассмеялся. — Родной цвет волос.
Я тоже рассмеялась, немного шокированная, сильно удивленная — мне было страшно быть собой с ним, хоть и шибко приятно.
— Может, — сказала я.
Он взял мочалку и начал намыливать мои руки, спину и плечи — туда-сюда, туда-сюда — долгими нежными движениями. Ритмичные прикосновения успокаивали и вселяли уверенность. Джо не из тех мужчин, которые застегивает джинсы и выходят за дверь, как только секс заканчивается.
— Куда хочешь отправиться? — поинтересовалась, погруженная в уютную тишину.
— Мне и здесь хорошо, — сказал Джо.
И мне.
Глава сорок третья
Йоркшир-Дейлс, декабрь 1943
Сильвия
Эрнест спал, прижавшись к моей руке, а я смотрела на него, испытывая благоговейный трепет перед крошечным человечком, который перевернул всю мою жизнь. Сын был до невозможности совершенен: крошечные пальчики на ручках, малюсенькие пальчики на ножках, миниатюрный носик пуговкой, карие глазки и копна густых черных волос, похожая на крошечную косичку. Я была полностью очарована, полностью захвачена своим дитем, рожденным в любви.
Его кожа была темной, гораздо темнее моей, и с самого начала было очевидно, что миссис Даутвейт этого не одобряет. Женщина ничего не говорила, но ее солнечная доброта исчезла, сменившись темным облаком. Барбара назвала это «ледовым фронтом» и просила не обращать на нее внимания. Хотя мы обе понимали, что это лишь начало: жизнь не будет легкой.
К счастью, не все так считали: Дружинницы были милы, принесли подарочки для Эрнеста.
Я написала Чарли, зная, что пройдет несколько недель, прежде чем дождусь ответа.
У меня болела спина, болела грудь, ужасно болела нижняя половина тела; Барбара сказала, что доктор Барнард был вынужден наложить швы, и что они все волновались, потому что было так много крови.
Доктор был любезен, однако его помощь обошлась недешево, и счет за нее поглотил все мои сбережения. Я молилась, чтобы деньги от Чарли пришли поскорее.
Прошло несколько дней, прежде чем кто-то смог добраться до города, чтобы ответить на телеграмму матери. В первый же день, когда не повалил свежий снег, резкий мороз постепенно уступил место слабому теплу зимнего солнца, и Барбара села на трактор, везший молоко в город. Девушка была закутана в такое количество шарфов и пальто, что только ее голубые глаза виднелись.
Я удивилась тому, как терпеливо ждала возвращения подруги; была так поглощена разглядыванием Эрнеста, детально разбирая каждое крошечное совершенство, ища сходство со мной, отмечая сходство с его отцом.
Наконец услышала рев возвращающегося трактора, подпрыгивающего на замерзшей грязи возле фермерского дома, а затем смех Барбары, которая что-то сказала девушке за рулем. Через несколько секунд услыхала стук сапог у входа и скрип распахнувшейся входной двери. Прошло еще несколько секунд, и вот тихие шаги раздались по деревянной лестнице.
— Приветики! — окликнула. — Как поживает мой племяш?
— Спит, — заулыбалась я. — Он был очень голоден, но теперь решил откланяться и дать отдохнуть.
— Он такой очаровательный, — вздохнула подруга. — Просто сражена наповал. Не особо люблю детей, Вудс, но твой малыш очень миленький.
Между нами воцарилось молчание, и она сжала руки в кулаки, в глазах читалась совсем не похожая на Барбару нерешительность.
— Расскажи о Гарри, — попросила тихим голосом, чтобы не разбудить Эрнеста. — Расскажи все, что сообщила мама.
Подруга выглядела встревоженной. Что бы это значило?
— Все, Барбара. Я должна знать.
— Это довольно необычная история. Все верно: они получили подтверждение, что Гарри жив. Он в Испании и пытается попасть на корабль, который доставит домой, что нелегко, учитывая, что Испания нейтральна и прочее, но ожидается, что парень вернется домой в январе или феврале. Насколько им удалось выяснить, его подобрало в Ла-Манше французское рыболовецкое судно и доставило куда-то на побережье. Он был сильно изранен, но о нем позаботились люди из Движения Сопротивление. Судя по всему, его часто перевозили, так что получить сообщение до сих пор не удавалось. В какой-то момент он, должно быть, пересек Пиренеи — подробностей не так много. Теперь он пережидает в Испании. Вот и все. С момента первоначального сообщения не поступало больше никаких вестей не поступало.
Трудно было воспринять все сказанное.
— Они уверены, что это Гарри?
— Твоя мать узнала об этом от миссис Вудс, та в свою очередь получила телеграмму из Военно-воздушного министерства.
Не прислали ли они телеграмму, предназначенную мне, в БП? Если да, то я не оставляла адреса для пересылки.
— Им известно, насколько тяжело он ранен?
Она вздохнула.
— Я все рассказала. Он еще не выкарабкался, но есть все основания полагать, что он вернется в Блайти. — Девушка замолкла. — Знаю, что все станет непросто.
— Непросто? — Я издала слабый смешок. — Можно и так сказать. Что ты рассказала обо мне маме?
— Сказала, что ты плохо себя чувствовала и пришлось вызвать врача, что правда; и что нас завалило снегом, и мы не смогли ей ответить, что тоже правда. — Барбара скорчила гримасу. — Она хотела приехать и присмотреть за тобой, однако я заверила женщину, что тебе уже гораздо лучше. Она была ужасно милой, Вудс. Уверена, что не можешь ей рассказать?
— Ни в чем я не уверена, — неопределенно ответила я.
— Что же будешь делать?
— Сегодня мне удалось кое-что сделать. Я написала бригадиру Тилтману письмо с просьбой разрешить вернуться на работу в БП.
Барбара выглядела ошеломленной.
— Ты не посмела!
— Отчего же? Он ведь может только отказать, не так ли? Но у меня такое чувство, что он может принять обратно, как гражданское лицо.
— А как же малыш Эрни?
— Сын, естественно, поедет со мной. Только придется найти кого-нибудь, кто присмотрит за ним, пока на работе. Наверняка в Блетчли найдется кто-нибудь, кто будет рад нескольким лишним шиллингам каждую неделю. — Я подняла на нее глаза. — Не могу оставаться здесь.
— Нет, наверное, нет. Боже, надеюсь, у тебя все получится, Вудс. Я бы хотела поехать с вами, но мне не стоит совать свой нос куда не надо и все такое, иначе упрячут меня за решетку быстрее, чем успею сказать «снова тот мужик», как в радиопередаче.