— У Флетчера пиковый туз и червовый король, а Шилд повышает ставку до тридцати пяти тысяч долларов с двумя тузами, червями и трефами. Сердцеедка коллирует с королем и дамой пик; подождите, Флетчер коллирует вслед за ней.
Мужик почесал подбородок, пока я потягивала воду. Или шампанское? Я едва могла разобрать. Джо крепко держал меня за руку, а я пыталась улыбнуться, но была уверена, что больше походило на гримасу.
— Выкладывают флопы: четверка пик, двойка пик и червонная дама, и Сердцеедка ставит на кон свою пару даму и короля с высоким флешем. Флетчер фолдит! Уоткинс тоже фолдит, но Шилд повышает ставку со своей парой тузов и бэкдор-стрейтом-дро. Сердцеедка повышает ставку.
Два игрока выбыли из игры. Я вглядывалась в экран сквозь пальцы, но ни черта не смыслила.
— Петерсон тоже сфолдил! Остались только Шилд и Сердцеедка. Ставлю на Шилд, ибо…
— Господи! Хватит! — взмолилась я.
— Шилд идет ва-банк, а Сердцеедка коллирует. Почти равная гонка...
Я закрыла глаза.
— Все зависит от хода... Королева треф! — вскричал мужик. — Очуметь! Королева треф!
Раздались громкие аплодисменты.
— Что происходит? — вскрикнула, вскакивая с места, в то время как Джо заглянул через головы людей, столпившихся вокруг стола.
— Она выиграла! Она выиграла! — кричал мужик.
— Которая? Кого имеете в виду? — вскричала я, схватив его за лацканы и тряся.
Джо оторвал меня от мужика и прижался ко мне.
— Она выиграла более девятисот тысяч долларов, — проворчал мужчина.
— КТО? — прокричала ему в ухо.
— У нее было три дамы!
— У кого? КТО? Кто выиграл?
— Лиловая Сердцеедка!
Джо издал вопль, напомнивший боевой клич апачей, подхватил меня и закружил.
— Выиграла! — воскликнул он, счастье плясало в его янтарных глазах. — Долли, блин, выиграла!
Парень поставил обратно на пол, обхватил за талию, прокладывая нам путь сквозь толпу доброжелателей, скандирующих: Сердцеедка! Сердцеедка! Сердцеедка!
— Долли! — крикнул он сквозь шум. — Долли!
Невозможно было разглядеть ее над головами всех, кто стоял и аплодировал, поэтому парень продолжил пробиваться вперед, таща меня за собой.
Наконец мы добрались до инвалидного кресла Долли, и Джо наклонился, чтобы крепко обнять ее. Маленькие, хрупкие руки вцепились ему в спину, потом он встал и подтащил меня ближе.
Она раскраснелась, глаза сияли от триумфа.
— Долли! Вы были непревзойденны! Не стоило мне сомневаться в Ваших способностях. — Я прослезилась, сжимая ее дрожащую руку. — Больше не будете играть, верно?
Женщина погладила меня по щеке.
— Да, душка. Я выполнила желаемое. Теперь готова уйти.
Но сотрудники казино еще не договорили с ней, и женщине пришлось позировать, пока фотографы фоткали ее вместе с другими игроками, которые были очень щедрыми и дружелюбными.
Лестер Флетчер стоял рядом со мной и Джо, пока у Долли брали интервью.
— Она одна из лучших игроков, которых я когда-либо видел, — заявил он, задумчиво почесывая бороду. — Напоминает женщину-игрока в покер, которая была знаменита в пятидесятые годы. Почему я прежде не слышал о мисс Долли Портер?
Я покачала головой.
— Кто знает. Она всю жизнь проработала библиотекарем в Милуоки.
Флетчер вскинул брови.
— До чего же необычная женщина. Присматривайте за ней.
— Обязательно, — бодро сказала я. — Обязательно.
Ей пришлось пойти с менеджером казино и обналичить фишки. В конце концов Долли удалось вернуть в гостиничный номер. Я помогла ей лечь в постель.
— Вы как? — спросила я, натягивая простыню до подбородка.
— Очень устала, — прошептала она. — Не описать как.
— Не сомневаюсь. Отсыпайтесь. Загляну перед отъездом — завтра утром я еду на прогулку с Джо, помните?
— Нет, нет, не желаю, чтобы меня будили, — непреклонно заявила она.
— Ладно, не загляну. Предупрежу Джо.
— Он удивительный человек, — прошептала женщина. — Мой Джо, мой милый мальчик. — Долли приоткрыла глаза. — Спасибо, Фиона. За все.
— Пожалуйста, — тихо ответила, поцеловав ее в мягкую щеку. — Спасибо, что пригласили. Лучшее путешествие в моей жизни.
Она улыбнулась и закрыла глаза.
— Приятных снов.
Она протянула трясущуюся руку, вздохнув с облегчением и радостью. Они все были здесь, любимые и ушедшие. Если бы только она могла до них дотянуться. Ноги задрожали, когда она поднялась, старые кости заныли из-за непривычного движения.
Все верно: ее дражайшая подруга ждала ее с улыбкой на лице, снова молодая. А еще Скип и Эрнест. Они все были там, ожидали ее. Гарри тоже был там, а рядом с ним стоял мужчина с черными волосами и такими же глазами — Чарли. Они все были там.
Она снова протянула руку, и, когда дыхание покинуло тело, шагнула к свету.
Глава сорок девятая
Блетчли-Парк, Лето 1944
Сильвия
Так началось нестерпимое бремя молчания.
Я не рассказывала Гарри ни об Эрнесте, ни о Чарли, ни о чем настоящим и правдивом. Смотрела, как он с трудом опирается на костыли, и видела гордость в глазах медсестер, когда они твердили ему, как каким старательным он сделался, встретившись со мной.
Медсестры отвели меня в сторонку и рассказали о многочисленных травмах. Рассказали, что на левой руке шина для того, чтобы попытаться ее разогнуть. Из-за ожогов кожи ладонь сжалась в кулак, и они пытаются пересадить кожу, чтобы вернуть пальцам подвижность.
Рассказали о ранении, отнявшем у Гарри ногу, и о том, что пришлось перенести не менее трех операций, поскольку культя стала гангренозной. Бренди являлся единственным доступным анестетиком; я не могла представить, какие муки перенес Гарри, когда французский врач резал его.
Затронули тему о перевязках, дальнейших операциях и специальных упражнениях, которые нужно делать. Сказали, что ослеп на левый глаз, однако правый не пострадал. Тихим голоском подтвердили, что ввиду полученных травм, он не сможет иметь детей.
Подробно описали предстоящие долгие месяцы реабилитации и то, что недоедание тоже сказалось на состоянии. Снова и снова повторяли, что он вернется домой, возможно, уже осенью.
А когда мне нужно было уезжать, чтобы успеть на поезд обратно в БП, Гарри сжал мою ладонь и сказал:
— Спасибо Господу за тебя, Сильви. Спасибо Господу.
Я не плакала по пути в Блетчли. Ощущала пустоту, словно вынули все внутренности: сердце, легкие, мозг, кровь. Всеобъемлющую пустоту.
Гарри нуждался во мне. Врачи и медсестры более чем ясно дали это понять. Гарри цеплялся за меня, даже когда предлагал уйти. Но я знала, что он сдастся, если не будет цели вернуться домой; давно бы сдался, не будь этой веры, этой неоспоримой надежды. Я не могла обречь его на одинокую смерть. Не могла. Вместо этого я обреку себя на жизнь без мужчины, которому отдала свое сердце. Слезинка скатилась по моей щеке, и некому было ее утереть.
Оставалось только написать Чарли. Я не сомневалась ни в его любви ко мне, ни в моей к нему, однако понимала, что мы оба выживем, мы будем жить дальше. У меня будет Эрнест, каждый день напоминающий о нашей любви.