— Не знаю, — я засомневалась. — Фельдшер сказал, что она умерла во сне.
— Может, она просто перестала принимать таблетки от сердца?
— О, — тихонько охнула, подумав, что именно так и поступила бы Долли. — Да, ты прав. Вспомни слова шамана о том, что Долли отправилась в свой последний путь. Дед знал это и без ее слов: старая, а не больная, верно?
Парень кивнул, настороженно глядя на груду состаренных писем.
— Но если она спланировала, — продолжала я, — все ведь не имеет смысла? Зачем выигрывать деньги, потом решить умереть? Зачем ей понадобились миллион долларов?
Джо нахмурился.
— Может, завещала их для благотворительной организации или что-то в этом роде.
Я разочарованно хмыкнула.
— Неправильно, что она оставила мне «Кадиллак». Это ведь ты его отремонтировал. Машина должна принадлежат тебе.
Он покачал головой.
— Она оставила тачку тебе, Фи. У нее на все была своя причина.
— Но...
— Нет, мы сделаем то, чего она хотела. Мы в долгу перед ней.
— Наверное, ты прав, — промолвила я и опустила взгляд на стопку старых конвертов, так тщательно пронумерованных. — Как думаешь, в письмах есть еще подсказки о Долли?
Парень поморщился.
— Должны быть, иначе зачем было оставлять их мне? Хотя как-то не по себе читать старые любовные письма.
— Понимаю, но она, скорее всего, хотела, чтобы мы — ну, то есть ты — их прочел.
Он взял в руки первое письмо и глубоко вздохнул:
Мой драгоценнейший,
Я должна с тобой объясниться. О, любимый, я в гораздо большем долгу перед тобою. Ты и понятия не имеешь каково было, понятия не имеешь почему я так поступила, почему сделала этот ужасный выбор. Я попытаюсь разъяснить, хотя догадываюсь, что совершенные мною ошибки — совершенные нами — не исправить, нанесенный ущерб не предотвратить. Умоляю, позволь рассказать тебе причину.
— Обалдеть, — тихо произнесла я. — Звучит довольно серьезно. Оно не подписано. Как считаешь, Долли написала их? Или кто-то отправлял их ей? Нет, этого не может быть, поскольку на конвертах нет адреса. Кому предназначались эти письма? Почему их ни разу не отправляли? Почему их ни разу не вскрывали?
Джо повертел стопку в руке.
— Думаю, мы не узнаем, пока не прочитаем их.
— Они написаны давно, — грустно отметила я. — Зачем хранить их все это время?
Джо пристально посмотрел на меня.
— Она оставила их мне — полагаю, хотела, чтобы я их прочитал. Может, это и есть та загадка, о которой писала в записке. Мы все повторяли и повторяли, что то, о чем рассказывала Долли, не сходится с той информацией, которая была у сотрудников Сидар о ней. Она походила на библиотекаршу, а-ля старая дева?
— Честно? Не знаю. Она определенно разбиралась во многом — возможно, почерпнула эти знания из книг, а может, и нет. С другой стороны, то, что она рассказывала о своих мужьях, — улыбнулась, — звучало надуманно.
Джо разгладил письмо рукой на кофейном столике.
— Прочту их.
Глава пятьдесят первая
Блетчли-Парк, Осень 1944
Сильвия
Я схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Хотелось броситься в объятия Чарли, броситься к ногам и молить о прощении; хотелось навсегда раствориться в нем. Связь между нами была такой же сильной, как и всегда, и я боялась прикоснуться к нему; боялась, что одна искра вызовет неизбежный взрыв эмоций между нами.
Я не сделала ничего из того, чего так жаждало сердце.
— Что ты здесь делаешь, Чарли?
Лицо мужчины почти не изменилось, но, когда я произнесла те слова спокойно и осторожно, то заметила мрак в глазах.
— Взял отпуск по семейным обстоятельствам, — тихо пояснил. — Скип помог.
— Конечно помог.
— Как самочувствие у Гарри?
Я встретила его холодный, вызывающий взгляд своим ледяным.
— Он перенес инсульт. Не может говорить, не может двигаться, но понимает все, что с ним происходит.
Чарли медленно кивнул.
— Тяжелый случай.
В его сочувствии сквозила горечь. Или отчаяние?
Видеть, как мужчина бережно держит Эрнеста на руках, было выше сил. Я забрала у него сына, а он даже не попытался остановить. Вместо этого засунул руки в карманы и последовал за мной на кухню. Джинни удалилась вместе с Джеймсом, оставив нас наедине.
— Милый мальчуган, — тихо произнес Чарли.
— Он безупречен. Похож на тебя.
Его улыбка больше походила на гримасу.
— Я получила твое письмо, — уведомила я, глядя на спящего Эрнеста — Вообще-то на этой неделе. Отправка заняла целую вечность.
— На этой неделе? — повторил. — Когда я не получил от тебя ответа, то пребывал в полном отчаянии.
— Сожалею, что так вышло, — проговорила я. — Сожалею обо всем... кроме Эрнеста.
Мы молчали, глядя друг на друга через поле битвы в виде кухонного стола, наши слова обладали силой калечить и убивать.
Мужчина облизал губы, прежде чем заговорить:
— Родная, понимаю, что ты чувствуешь себя обязанной поддерживать Гарри, и я люблю тебя за это так же сильно, как и хочу вбить хоть толику здравого смысла. Черт! Не выбрасывай свою жизнь на ветер. Ты будешь служить ему сиделкой до конца своих дней. Это не брак, это... чертова трата времени, вот как это называется. У нас есть шанс быть вместе. Мы можем быть счастливы. Знаешь, как редко это бывает? Мы можем зажить, счастливо зажить.
— Одина пожертвует своим браком ради нашего счастья? — тихо осведомилась, прервав пылкую речь.
Он вздрогнул, когда я произнесла имя его жены.
— А Гарри расплатится своей жизнью? Врачи ясно дали понять: единственная, кто поддерживает в нем жизнь, — я. А я не могу допустить, чтобы его смерть осталась на моей совести.
Он сменил тактику:
— А как же Эрнест? Наш сын тоже должен расплачиваться за твое решение? Не узнает об отце, вырастет в стране, которая отроду его не принимает?
Я резко подняла голову. Его глаза гневно сверкали.
— Твоя подруга Джинни рассказала о том, как люди в городе называют его черномазом, ублюдком.
— И это произошло всего лишь раз! — возразила я.
— Не раз, — ответил он. — А несколько. Джинни не хотела говорить, поскольку знала, что это тебя расстроит. — Его голос смягчился: — Но этого больше не повторится, если вы оба поедите со мной.
— И тогда я стану чужой, — прошептала я, почти про себя.
— У тебя есть я, — настойчиво сказал. — Я буду защищать вас; буду защищать вас обоих.
Я посмотрела на спящего Эрнеста.
— Даже если бы ты был свободен, а это не так, — мягко сказала я, — армия дала бы разрешение жениться на мне?
Он судорожно глотнул, пытаясь подбирать нужные слова, и я увидела ответ на лице. Мужчина дернул плечом.
— Тогда подождем конца этой проклятой войны, и я женюсь на тебе после увольнения со службы.
— И сколько времени понадобится, чтобы получить разрешение на эмиграцию? — спросила я.