Остаток отведенного им времени прошел весело, один Беленос Морвейн, которому не привыкать было к перепадам притяжения, скучал, сидя на камушке, пока Леарза и Волтайр с криками и хохотом прыгали и бегали вокруг него. Наконец женщина устала и тоже присела, а Леарза отошел от них и остановился.
Он был совершенно один, -- если не оглядываться, -- на чужой планете, в бескрайней красной пустыне с черным небом над головой, и вдруг ему представилось, что он -- первопроходец, а на эту планету до него еще не ступала нога человека.
В тот момент Леарзе подумалось, что он понимает Бела Морвейна.
***
Красная пустыня была его родиной, и с самого детства он привык к тому, что месяцами вокруг царит прозрачная ночь с ослепительными звездами, а оставшееся время приходится проводить в наглухо закрытых холлах.
Но с тех пор, как он покинул Эйреан, прошло много лет, и Таггарт не мог бы сказать, что скучает. Какая, в конце концов, разница, где жить? У него не было дома, как не было дома у большинства разведчиков, и потому он везде устраивался, как будто навсегда, но уходил так же легко, как и приходил.
Строгого контроля на Анвине не было; даже бездушные имели право перемещаться из города в город, если им заблагорассудится, и никаких документов для этого не требовалось. Были другие способы контролировать их. Были управляющие. Главная опасность крылась в управляющих; значительное время ушло на то, чтобы с точностью установить, что их не обнаружат.
Капитан Касвелин успешно справился со своей задачей, и тогда бывалые разведчики ушли на миссию. Здоровенного андроида занесло куда-то в южную часть города, насколько был осведомлен Таггарт, а он сам оказался в северо-восточной; за прошедший месяц они не виделись ни разу.
Первоочередной их целью был сбор сведений. Таггарт хорошо понимал, что очень важно как можно скорее установить, какое зло терзает, -- если оно объявилось уже, -- эту цивилизацию.
Пока что самым раздражающим элементом его бытия были проклятые самокрутки. Может, проще было вовсе бросить курить, но Таггарт был упрям с детства, а по мнению одного самонадеянного андроида, еще и глуп, предпочитая чистить легкие в медицинском центре.
Все остальное было не хуже, чем на Руосе. Прибывшему из Мьявади бездушному отвели небольшую каморку при заводе, а в его обязанности входило следить за исправностью машин в одном из цехов. Машины эти были достаточно хитроумными, да к тому же не обладали интеллектом ни на грош, -- всего лишь куски железа, собранного в причудливую форму, -- но совладать с ними он мог, хоть и приходилось постоянно все проверять и время от времени даже перебирать.
Не прошло и двух дней, а Таггарт уже знал, какую границу поставили себе эти последователи Тирнан Огга: они полностью отказались от искусственного разума.
Это был большой город, очень большой. Предыдущая группа установила: столица. Называется Тонгва. Людьми освоена примерно треть планеты, и эта треть представляет собой вполне организованное государство, похожее на древнюю конституционную монархию.
В отчетах капитана Касвелина было написано: государством на Анвине управляет Марино Фальер, высоколобый аристократ благороднейших кровей, считающийся прямым, хоть и весьма далеким, потомком Тирнан Огга.
Сей Фальер Таггарта пока что интересовал мало; аристократами занимались другие люди.
Аристократы, -- так они и сами называли себя, -- чурались какой бы то ни было физической работы, не желая осквернять свои души железом, но у них были бездушные. Отчего и каким образом бездушные заняли свое положение, наверняка установить еще не удалось, однако ясно было: именно они выполняют всю грязную работу для того, чтобы аристократы могли заниматься самосовершенствованием.
Самым презренным классом были закованные: они работали с машинами.
Закованные могли предоставить им меньше информации, но среди них было безопаснее; многие из них даже не умели читать и писать и только исполняли поручаемую им работу с упорством автомата. Имело смысл опасаться лишь управляющих, но с ними Таггарт пока что не сталкивался вплотную, умело избегая лишнего внимания.
Выкинув очередную самокрутку, он снялся с места и пошел в очередной раз осмотреть свое небольшое царство, в котором стоял ровный гул работающей техники. Пока чуткие пальцы и внимательные глаза проверяли сложный механизм, ум его был занят другими вещами. Вокруг спокойно; только ходят между длинными конвейерами угрюмые закованные в перепачканных комбинезонах, изредка переговариваются между собой, и то их голоса надежно перекрывает шум.
Двойственность цивилизации Анвина занимала его. Аристократы заперлись в своих сияющих домах на холме Тонгвы, отгородившись от проклятого железа, вместо себя позволив работать с ним низшему смуглокожему сословию, и кварталы бездушных отличались от кварталов высшего общества как небо от земли. Таггарт уже имел возможность побродить по ним; узкие кривые улочки плутали в темноте, кособокие дома в три, четыре и пять этажей угрюмо наваливались на них с обеих сторон. В Тонгве в это время года царила пронизывающая насмерть стужа, солнце поднималось едва ли к обеду и заходило, погрев землю часа четыре, не больше, а снега почти не было, и оттого грязные мостовые северо-восточного квартала превратились в лед и камень. Несмотря на толстенные стены домов, холод чувствовался постоянно, и согреться по-настоящему можно было только возле работающих сутками машин.
Там, в верхних кварталах, -- в Тонгве они назывались Централом, -- было светло и пусто, там аристократы в теплых гостиных у живого огня рассуждали на высокие философские темы, там царило равенство и первенство прав человека. Тут, в темноте и грязи, прав человека не существовало.
Унылые разговоры рабочих совсем стихли; Таггарт осторожно выпрямился, выбравшись из-под одной из машин, и повернул голову. В цех вошел управляющий и медленно, важно шагал между конвейерами, глядя по сторонам. Заметив Таггарта, он направился туда.
-- Эта рухлядь работает? -- надменно спросил он. Таггарт спешно уставился на конвейерную ленту, потому что смотреть прямо в глаза управляющему было опасно. Того и так бесило, что новый механик выше него ростом, даже когда сутулится.
-- Я починил ее, -- сказал Таггарт. -- Надо было всего лишь прочистить соединение от ржавчины вот здесь.
Управляющий покачал круглой головой; его лицо выражало что угодно, кроме одобрения, но тем не менее он произнес:
-- Да у тебя прямо талант.
-- Я просто с детства работаю с машинами, -- покорно отозвался Таггарт.
-- Продолжай в том же духе, Уло.
На этом испытание завершилось; вполне себе удачно, по мнению Таггарта, носившего среди местных короткое чужое имя -- Уло. Он рискнул покоситься на управляющего, а тот уже отвернулся и пошел дальше, бросая пронзительные взгляды на других.
Наконец его внимание привлекла худенькая грязная женщина в комбинезоне, стоявшая у одного из конвейеров, -- ее задачей было за те восемь секунд, пока конвейер останавливается, поместить в предназначенные отверстия детали шесть маленьких шарикоподшипников. Заметив на себе взгляд управляющего, она напуганно вскрикнула и выронила тяжелую деталь; та прогрохотала об пол.
-- Нина, -- строго окликнул ее тот. -- Подойди сюда.
Женщина послушно сделала шаг прочь от конвейера; ее место спешно занял другой закованный, поскольку сбой в работе означал наказание для всех рабочих цеха.
Таггарт стоял, пользуясь тем, что внимание от него отвлечено, и наблюдал за сценой. В этом была главная опасность для разведчика; одновременно шесть групп вело исследования в течение месяца, но так наверняка установлено и не было, в чем причина...
-- В двух комбайнах позавчера нашли брак, -- холодно произнес управляющий, и женщина вся сжалась под его презрительным взглядом. -- Мне доложили, что шарикоподшипники были с трещинами. Ты невнимательно смотришь за своей работой, Нина.