Морвейн только хмыкнул; хитрый китаб держал планшет слишком близко к лицу, так что окружающей его обстановки видно не было.
-- Ты хоть время от времени возвращайся, -- сказал Бел. -- А то Волтайр тебя потеряла.
-- Э, да, хорошо, -- смутился Леарза. -- К вечеру буду.
Экран погас; Морвейн задумчиво подбросил коммуникатор и не глядя поймал его.
-- И вправду с Тильдой, что ли, -- пробормотал он. Волтайр вроде бы немного успокоилась и сидела, отвернувшись, глядя в окно на противоположной стороне кухни.
-- Извини, -- потом тихо сказала она. -- Сама не понимаю, что на меня нашло... конечно, Леарза не виноват. Это все я дура... поначалу он так напоминал мне маленького ребенка, потерявшего маму, а теперь он освоился и ведет себя по-взрослому, а я...
-- Возьми себя в руки, -- почти мягко предложил ей брат. -- Налить тебе чаю?..
Они сидели в тишине еще час или два; никто из них не потрудился включить на кухне свет. Чай в маленьких фарфоровых чашках остывал, позабытый, Бел копался в коммуникаторе, Волтайр устроилась на стуле напротив, подобрав ноги, поставила подбородок на колено и уныло смотрела перед собой. Лицо ее теперь было бледным и казалось светлым пятном в сумерках.
Наконец Морвейн встал, убрал коммуникатор и подошел к окну; нахмурился.
-- Эта Тильда у меня получит на орехи завтра, -- буркнул он сердито. Не вынимая рук из карманов, вышел прочь с кухни. Волтайр осталась одна.
Темнота понемногу сгустилась до такой степени, что ей было лишь видно тусклое мерцанье часов на противоположной стене. За окном холодно шелестела надвигающаяся осень; ноги у Волтайр замерзли, но она сидела неподвижно, будто наказывая себя за что-то. В доме не было слышно ни звука. Часы показывали двадцать шесть, а дверь все еще не открывалась, и непохоже было, чтобы Леарза вернулся.
И тут вдруг в этом безмолвии чужие руки обхватили ее; сердце у нее обвалилось внутрь, и Волтайр даже не сумела издать ни звука, окаменела. Над самым ее ухом раздался короткий смешок.
-- Я что, не напугал тебя?
Только тогда женщина судорожно набрала воздуха в легкие и почти крикнула:
-- Леарза!
-- Ну что, что? -- рассмеялся он, отпрянув от нее; щелкнул пальцами, на кухне зажегся свет. Когда он успел настроить систему на свой щелчок?.. Волтайр повернулась к нему. Волосы у него были страшно растрепаны и стояли дыбом, на плечах висела куртка нараспашку. Одну руку Леарза держал за спиной.
-- Ты напугал меня до смерти, -- угрожающе сказала Волтайр. -- Я думала, у меня сердце сейчас остановится! Где ты научился так тихо ходить?!
-- Это все кеды, -- с невинным видом пояснил он. -- Если бы я носил тяжелые сапоги, как Бел... держи.
Его рука стремительно метнулась к ней, Волтайр только вскинула свою, будто ожидала удара, но он всего лишь сунул что-то ей за ухо. Это что-то было прохладным и чуточку влажным. Женщина взвизгнула и схватилась за это.
-- Тихо-тихо, упадет! -- его пальцы перехватили ее и заставили отпустить. -- Лучше посмотрись в зеркало.
Вне себя от ярости, Волтайр все-таки послушно поднялась с места и подошла к зеркальной дверце кухонного шкафа. И обнаружила, что в волосах у нее запутался крупный тропический цветок с багровыми лепестками.
-- Где ты достал его? -- обескураженно спросила она.
-- В парке в Бангоре, -- пояснил руосец, сунув большие пальцы рук в карманы. -- Наверное, я плохо поступил, но мне ужасно хотелось посмотреть, правда ли он будет так здорово смотреться в твоих волосах. Черт возьми, ты такая бледная, я и в самом деле так сильно тебя напугал?
-- Дурак, -- почти что истерично воскликнула Волтайр, а потом рассмеялась. -- Где ты был?
-- Да в Бангоре же, -- недоуменно повторил Леарза.
-- С кем, что ты там делал? Это же на другом конце планеты!
Он с независимым видом задрал нос.
-- Один, -- сказал он. -- Еще Бел в свое время сказал мне, что мне нужно много путешествовать, чтобы быстрее здесь освоиться, вот я и путешествую!
Волтайр даже не нашлась, что ответить на это, только всплеснула руками. Тут дверь открылась, и на кухню вошел сам Беленос, сначала сердито посмотрел на Леарзу, потом в глаза ему бросилось яркое пятно: цветок в волосах сестры.
-- Он был в Бангоре, -- сказала она. -- Один. Тильда тут ни при чем, Бел.
-- А, а причем тут Тильда? -- не понял Леарза, переводя взгляд с одного на другую.
-- Каким же это образом ты туда добрался, мне интересно? -- спросил Морвейн.
-- По воздуху, -- не моргнув глазом, ответил руосец. На каменном лице Морвейна ничего не отразилось, но его голос стал как будто вкрадчивее.
-- На аэро? И когда же ты научился управлять им?
-- Н-неделю назад, -- честно признался Леарза. Морвейн дернул бровью.
-- Что, сам? Или кто-то научил тебя?
-- А чего там управлять, -- удивился китаб. -- Там управление не сложнее планшета. И...
-- Леарза! -- перебила его Волтайр, в глазах которой отразился запоздалый ужас. -- Ты в одиночку летаешь на аэро? И ты даже ничего не сказал ни мне, ни Белу?
-- А что?
-- Н-да, -- буркнул Морвейн, сунув руки в карманы штанов. -- И профессор Квинн еще сомневался, сумеет ли этот прохвост ассимилироваться в Кеттерле.
-- Я всего лишь позаимствовал аэро... -- сказал Леарза, потом сообразил, что говорит, и растерялся. -- Ну, ты вечно отсутствуешь, а Волтайр была занята...
Но Бел уже вышел с кухни, не сказав больше ни слова; Волтайр обернулась к зеркалу и поправила цветок в волосах.
-- Я не хотел его злить, -- расстроился будто китаб. -- И тебя тоже. Извини! Просто мне хотелось посмотреть... и Корвин уехал, и Сет, а Тильда работает и сказала, что у нее мало времени, а...
-- Он на самом деле рад, -- перебила его женщина. -- Только не умеет это показывать. Так что, и ты все это время просто ездил по городам? В одиночестве?
-- Ну да, -- Леарза развел руками. -- Я где только не побывал! Хочешь, покажу карту? Я отмечал каждый город, в котором был, красным цветом...
Волтайр наконец улыбнулась; она и сама не знала, что была очень хороша с этим алым цветком в волосах, бледная от высохших слез, с блестящими глазами.
-- Покажи, -- сказала она. -- Только в следующий раз поедем вместе, договорились?
-- Ладно, -- завороженный, согласился Леарза.
***
Она пришла и на следующий вечер, хотя особенно счастливой не выглядела, все так же жадно ела, давясь чаем, и спешно принялась раздеваться. Он остановил ее на середине, намочил платок водой из пыльной бутылки и вытер ее грязное лицо.
Она сидела смирно, не дергаясь, и только недоуменно хлопала глазами.
Таггарт знал, что она живет в такой же крошечной комнатушке совершенно одна, и родных у нее, кажется, не было. С чистым лицом она выглядела моложе, в ней даже была своеобразная привлекательность, и потом, когда она стояла перед ним нагая, чуть раскачиваясь, и расплетала свои волосы, он подумал, что она напоминает репей: невзрачная, цепкая, никому не нужная и так отчаянно желающая жить.
Она не то чтобы мешала ему, и он не стал ее отталкивать от себя, позволил переночевать в тот раз, а там прошла целая неделя, в течение которой Нина все оставалась у него, и вот Таггарт, вернувшись к себе, обнаружил, что она деловито согнулась на его постели над порванной рубахой, делая аккуратные маленькие стежки кривой иголкой.
Так закончился месяц, и в следующем Нине уже выдали ее плату, а она сложила деньги перед Таггартом и продолжала жить у него, и он даже привык.
-- Я поначалу боялась тебя, -- как-то призналась она, сидя в постели со скрещенными ногами, пока он возился с очередной схемой возле лампы. -- Ты не такой, как все, есть в тебе что-то... пугающее.
-- Что же? -- безразличным тоном спросил он.
-- Не знаю, -- сказала Нина, трогая себя за пальцы на ноге. -- Может, ты никогда не злишься. Поэтому. И вообще у тебя всегда одинаковое лицо, будто ты совсем ничего не чувствуешь.
Таггарт посмотрел на нее, и уголок его рта приподнялся.
-- Я привык держать свои чувства при себе, -- пояснил он. -- ...А теперь ты боишься?
-- Нет, -- доверчиво отозвалась женщина. -- Я рада, что тогда поборола свой страх и пошла за тобой. Внутри ты совсем не такой холодный, как снаружи.