Возможные последствия рисовались чекистским бонзам в самом мрачном виде, традиционном для них: в каждом они видели потенциального предателя и невозвращенца. Отвлечь Маяковского от дочерней привязанности, избавить от опасности превратиться в эмигрантского мужа мог, по мнению Лили, которую, вероятней всего, поставили в известность о грозящей опасности, только новый «романчик». Лиля, естественно, обратилась за помощью к сестре. Как иначе понять ту стремительность, с которой Эльза устроила это знакомство в тот же день, когда Маяковский вернулся из Ниццы? И как объяснить этот странный способ знакомства: в приемной врача? Кто мог знать, что оно приведет не к очередному флирту, как было множество раз, а обернется чем-то куда более серьезным?..
Татьяна Яковлева, которую выписал с большим трудом из Пензы под предлогом лечения (она действительно болела туберкулезом и от него излечилась во Франции) ее дядя, известный в то время художник Александр Яковлев (за год до встречи Маяковского с Татьяной его даже удостоили орденом Почетного легиона), уже была избалована успехом у мужчин и всеми прелестями светской жизни. Она служила топ-моделью в фирме «Шанель». За ней ударяли такие богачи из эмигрантской элиты, как нефтяной магнат Манташев, и такие знаменитости из мира искусств, как композитор Сергей Прокофьев. Дни и вечера Татьяна и раньше проводила в обществе артистов, писателей, музыкантов, поэтому появление Маяковского само по себе не было для нее способом перехода в иную социальную среду. Она и так в ней вращалась, появляясь вместе с Маяковским всюду, где были ее давние знакомые и друзья.
Эта пара, ставшая завсегдатаем монпарнасских кафе, сразу обратила на себя внимание литературной и артистической богемы Парижа. Волею поразительных обстоятельств именно в это время произошло знакомство Эльзы с Арагоном и — соответственно — Арагона с Маяковским. Так что октябрь 1928 года можно вполне считать знаменательной вехой в жизни сразу нескольких людей, входивших в тот «семейно-творческий круг», о котором уже шла речь.
Несомненное влияние на Маяковского оказал один, пустяковый в сущности, но все-таки тоже «мистический» факт. Еще в марте 1914 года, когда он, совершая «турне футуристов», заехал в Пензу, ему повстречалась молодая женщина Любовь Яковлева, за которой Маяковский слегка приударил. У женщины этой была восьмилетняя дочь — та самая Татьяна, с которой четырнадцать лет спустя его свела Эльза в Париже,., Дед Татьяны, кстати сказать, то есть отец пензенской знакомой Маяковского Любови Яковлевой, Николай Аистов, был главным балетмейстером императорского Мариинского театра в Петербурге, сменившим на этом посту Мариуса Петипа. У парижской эмигрантки, таким образом, была совсем неплохая родословная.
Этот роман стал сразу же развиваться не в соответствии с тем банальным сценарием, который сочинили в Москве. Маяковский влюбился отнюдь не на шутку. Об этом свидетельствует хотя бы один непреложный и бесспорный факт: Татьяна Яковлева вошла в его поэзию. И тем самым в его жизнь, притом отнюдь не ярко вспыхнувшей, но быстро погасшей кометой... Все другие, кроме Лили и тех, кто был до нее, сохранились в его биографии, но не оставили никакого следа в стихах.
Уже одно то, что появилась еще одна героиня его стихов, — тех, что наперед были обещаны только ей, — было для Лили тягчайшим ударом. Для нее это с непреложностью означало, что у Маяковского появилась не очередная барышня для любовных утех, а серьезная и опасная соперница. Безошибочным своим чутьем Лиля ощутила, что ЭТА опасность куда более велика, чем та, от которой Татьяне предстояло отвлечь Маяковского. То есть, попросту говоря, Лиля своими же пуками, сама того не желая, толкнула его в объятия реальной, а не воображаемой соперницы, в объятия, которые оказались куда более крепкими, чем она могла предполагать.
Все начало романа Маяковского и Татьяны проходило под бдительным оком Эльзы. И он и она по-прежнему жили в отеле «Истрия», на крохотной территории которого разминуться было невозможно. А. хотелось бы! Ему— во всяком случае... Ведь очень скоро отношения двух влюбленных перешли в иное «качество». Татьяна приходила к нему в отель — это «документально» подтверждают сохранившиеся записи Маяковского и Татьяны в блокноте с золотой окаемкой, запечатлевшем их письменные диалоги за столиком кафе «Веплер» на площади Клиши, или кафе на вокзале Кэ д'Орсэ, или в каком-то еще вдали от любопытных глаз. Именно письменные — они оба предпочитали их устным, вовлекаясь в понятную только им любовную игру.
Он: «Люблю обсолютно». Она— в ответ, с симпатией и издевкой: «Теперь неизменно писать «обсолютно». Он: «Завтра у меня?» Она: «В Istria». Еще одна фраза, принадлежащая Татьяне: «Любите, и любимым будете». Тут же, рядом, записи красными чернилами, сделанные в Москве рукой Лили о том, что заказано ему купить для нее в Париже: «Рейтузы розовые 3 пары, рейтузы черные 3 пары, чулки дорогие, иначе быстро порвутся». И дальше: «Духи Rue de la Paix, Пудра Hubigant и вообще много разных, которые Эля посоветует. Бусы, если еще в моде, зеленые. Платье пестрое, красивое, из креп-жоржета, и еще одно, можно с большим вырезом для встречи Нового года».