— Все — все? Она сильно младше тебя? — удивилась Марина, которая с подросткового возраста, несмотря на то, что была младшей в семье, чувствовала себя старше всех, иногда даже старше родителей.
— Мы — двойняшки. — Видя, как удивилась Марина, Руслан продолжил: — Мы не сильно похожи внешне и совсем разные по характеру. Она всегда была беззащитным цветком, который просто цвел, благоухал и радовал. А сталкиваться с реальной жизнью была моя задача. Так и живём. Мы много общаемся, я переживаю.
— А сын?
— Сыну двадцать два, и отсюда все вытекающие. Ничего сверхъестественного, с чем не сталкиваются молодые мужчины в возрасте двадцати лет. Пьянки, гулянки, девчонки. Мама расстраивается, звонит папе, папа пытается что-то порешать, но сыночка очень тяжело идет на контакт, честно говоря.
— Как вы с его мамой? Давно расстались?
— Очень давно. Её младшему сыну, рожденному во втором браке, уже одиннадцать лет, и это её четвертый ребенок. Двадцать лет уже прошло. Общаемся мы нормально, взаимопонимание присутствует. На самом деле, как только брак был официально расторгнут, претензии друг к другу исчезли.
— Ясно, — задумчиво произнесла Марина. — Это хорошо, что контакт не нарушен.
— Оксана была моей первой любовью. Если бы не беременность, мы бы и не поженились, я к тому моменту уже был влюблен в другую и вообще планировал разойтись. Но это история не для первого свидания, — криво улыбнулся Руслан. — Кем занята ты?
— Никем. У меня только мама. Есть ещё брат, но там от меня ничего не зависит, он живет своей жизнью, у него своя жена и дети.
— Ты ведь тоже была замужем?
— Была. Я вдова.
— Как давно всё произошло?
— В мае было три года.
— Мне жаль.
Марина молча кивнула на емкие и бездушные слова Руслана. Всем было жаль. Жаль — это ни о чем. Она сосредоточилась на виде за окном, где светящиеся машины проезжали по темной блестящей улице, а витрины кафе покрывались каплями дождя. Руслан некоторое время рассматривал её: большие глаза, подведенные сверху и снизу, покрытые помадой губы. Она красивая, подумал он, хоть и не в его вкусе. Живая. Вдруг Марина обернулась и посмотрела прямо в его глаза. По ощущениям это походило на укол куда-то в область груди, не сильный, как иголочкой, может быть, но точно кольнуло.
— Планируешь снова жениться?
— Думаю, это маловероятно, — ответил он не сразу, — даже не знаю, что должно произойти, чтобы я всем сердцем этого захотел. Я даже не думал об этом. А сейчас, когда думаю, понимаю, что не хотел бы снова. — Руслан помолчал, оценивая ощущения, потом добавил: — Но гарантий никаких не стал бы давать, — улыбнулся он, — это как может произойти, так и совершенно невозможно. А ты?
— Смотря кто будет рядом.
Пробыв вместе ещё около получаса, ребята поднялись и двинулись в сторону дома. Руслан снова довез Марину до самого подъезда, снова открывал и придерживал двери и снова попрощался так, как будто забудет о ней сразу, как только отвернется. На обратном пути разговор шёл более непринужденно, но не затрагивал никаких интересных тем, которыми потом хотелось бы поделиться.
— Не знаю, в чем дело, — говорила мне Марина по телефону в тот вечер, — есть в нём что-то такое, отчего хочется закрыться. Иногда кажется, что я ему совсем не нравлюсь, а в следующую секунду вдруг всё наоборот — глаза, улыбка, а ещё он очень галантный, и это обескураживает. Я не могу его понять, и из-за этого чувствую себя неуверенно. Посмотрим, — наконец, подводит она итог.
7
Однажды субботним утром в первых числах ноября Оля проснулась раньше обычного и, попивая кофе из небольшой глиняной кружки, смотрела в окно на кухне. Ей всегда нравился этот вид на проезжую часть — достаточно широкий проспект в их спальном районе. Летом все покрывалось обильной зеленью: деревья, кустарники, газоны; осенью листва красиво желтела и облетала; зимой улица наряжалась в снег, а весной цвела. И разноцветные машины, скользящие по дороге, добавляли красок. Кроме того, по тротуару под окнами приятно было пройтись, из-за чего там всегда было на кого посмотреть: парочки, молодые семьи с колясками, маленькие дети на самокатах или едва научившиеся ходить, владельцы разных собак, а иногда в теплое время можно было встретить даже ёжиков.
И вот стоит наша нежная Оля у окна, смотрит на машины и редких утренних прохожих, и вдруг видит Его — седого мужчину из лифта. Несмотря на шестой этаж, из окон которого она наблюдала за улицей, никаких сомнений в идентификации героя не возникло. Высокий, бело-серые волосы небрежно убраны назад, и он периодически поправляет их движением руки, небольшая бородка, скорее похожая на недельную щетину. В ярко-красных кроссовках с белыми линиями, темных широких спортивных штанах и куртке графитового цвета, из-под которой торчал капюшон толстовки. Никита мог бы одеться так же в свой двадцать один год, а сколько же тогда ему? Спустя пару секунд к мужчине медленно подошла большая чёрная собака, и тогда Оля заметила в его руках тряпичный поводок, сложенный в несколько раз. Значит, это его собака иногда гавкает где-то наверху.
Мужчина, хотя Оля про себя называла его «седым парнем», некоторое время стоял на тротуаре, глядя по сторонам, чесал за ушами огромного пса, что-то печатал в телефоне, а потом в одно мгновенье просто поднял взгляд вверх, и Оля была абсолютно уверена, что он посмотрел прямо в её окна. Она отскочила назад так быстро, как только смогла, запуталась в шифоновых занавесках, и в итоге расплескала остатки кофе на свою футболку.
— Фу ты! — расстроенно произнесла она, сначала вытирая себя салфеткой, а потом и вовсе стянув одежду через голову и бросая её в стирку.
Происшествие, однако, никак не повлияло на мысли о седом парне. Конечно, она уже знала, что он живёт в её подъезде где-то выше на одном из трех этажей. В лифте они больше вместе не ездили, но иногда Оля видела, как мужчина заходил в подъезд или выходил из него. А ещё рядом с крыльцом на парковке стоял его темный автомобиль. Она совсем в них не понимала и даже не пыталась узнать марку по значку, но, заметив мужчину в этой машине пару раз, легко находила её среди других на парковке. Сколько парню лет, Оля понять не могла. В какие-то дни он выглядел как подросток-переросток, в другие — как неряшливый мужчина среднего возраста, а однажды Ольга увидела его в красивом тёмно-синем пальто, под которым виднелись рубашка и галстук, на ногах были туфли с вытянутыми носами. Он удивлял её своим внешним видом, заставляя теряться в догадках, но если бы не седина и частая щетина, Оля с уверенностью дала бы ему около тридцати лет.
Кстати говоря, другие соседи её нисколько не интересовали. А этот человек почему-то интересовал.
Ещё несколько дней спустя Оля встретила его в продуктовом магазине рядом с домом. Она узнала соседа со спины и некоторое время тайком наблюдала за тем, как тот толкал свою тележку от стеллажа к стеллажу, наполняя продуктами. Мужчина заметил её возле развала с мандаринами, когда тоже подкатил туда. Сначала оба молча рассматривали фрукты, а потом, пока Оля, пытаясь сосредоточиться, выбирала по штучке и складывала в пакет, он произнёс:
— Здравствуйте, — голос низкий и приятный, звучит вежливо.
— Здравствуйте, — ответила Ольга и тут же опустила глаза. На секунду ей даже стало смешно, как можно дожить до сорока двух лет и до сих пор стесняться посмотреть симпатичному мужчине в глаза.
— Вы не пробовали эти мандарины? — чуть улыбаясь, поинтересовался он, набирая объёмный пакет, как будто дома у него большая семья, человек из пяти — шести, может быть, даже дети.
— Нет. А вы?
— Эти не пробовал, — спокойно продолжил мужчина, видимо, не испытывая и микроскопической доли того смущения, которое ощущала в этот момент наша Оля. — А вот те, — кивком головы указывает на соседний ящик, — мне не очень понравились. Шкурка тяжело снимается и косточек слишком много.
— Мм. — Оля, соберись! — Не боитесь так много брать, если ещё не пробовали? — Вдруг всем вашим детям эти мандарины не понравятся, хотелось спросить ей.