Я не раскрывал рта. Ведь я чувствовал, что стоит мне зашевелить языком, как не смогу удержаться и выдам всё, что думаю о их поганом переходе, их лидере и их самих.
Устав от молчания, девушка решила оставить меня. Но напоследок добавила:
— Лучше, если ты будешь почаще гулять, проветривать голову. Тебе явно вредны маленькие комнаты.
А я прочёл между строк вот что: «Лучше, если ты будешь держаться от нашей общины подальше. Ночевать, так и быть, приходи; ведь мы не можем собрать яйца и прогнать тебя. А теперь мы все пойдём на собрание, на котором будем опускать Давида, за то, что впустил тебя в наш круг святош».
Когда-то я был идеальным переговорщиком. Ну, я так думаю. То самое, что последний муж моей сестры называл silver-tongue. Будь я прежним, смог бы убедить всех этих клятых переселенцев возлюбить меня и водрузить на пьедестал, как близкого друга пропавшего их гуру. Но, я не был прежним, и мне пришлось повиноваться и уйти шататься по городу.
Несколько месяцев во Тьме, кажется, сделали меня аутистом. Почти разучился лгать и льстить, еле заставляю себя это делать, когда нужно. Сектанты бы сказали, что Тьма очистила меня от греха лицемерия. Но на то они и сектанты.
Да ещё эти постоянные преобразования, стоит мысли скакнуть куда-то не туда… Где уж отыскать самообладание?
На углу двух мощёных булыжником улиц (откуда они? Чехия? Австрия? где ж я их видел?..) цвела большущая яблоня. Ветви роняли белые лепестки, покрыв землю и мостовую хрупким ковром. Я сел под деревом, оперевшись о ствол. Славное чудо в конце безумного дня…
Кто знает, вдруг культисты и вправду смогут соорудить здесь идеальный городок? Здесь нельзя заболеть, умереть (почти нельзя?), их стараниями из жизни исчезнут гнев, зависть и всё такое… Они не такие уж плохие люди.
…Или я их оправдываю, чтобы хоть как-то себя утешить?
Ну а что я потерял там, на земле? Свою тьму с галлюцинациями? Перепалки и распри? Погоню за статусом? Грязь из новостей в двадцать один — ноль ноль?
Но если я смирюсь, не будет ли это означать, что мой бывший друг, а теперь враг, самозваный Мессия, был прав, протащив меня в это измерение, и тут мне и вправду лучше?
Я вдруг осознал, что сижу напротив витрины с марионетками. Что ж, если вы настаиваете…
— А ведь вы без меня скучаете, — сказал я Доктору. — Специально подбрасываете свою берлогу мне на пути.
— Презабавнейшее предположение, — отозвался тот с нарочитым равнодушием. — Оно вам льстит?
Я уселся на кушетку, сдвинув мусор в сторону. Доктор намеренно устроил здесь ещё больший бардак, пока меня не было. Инструменты, бумаги — всё было в полном хаосе, чтобы не дай бог, я не уличил его в гостеприимстве.
— Смотрите, что я вам принёс, Док, — я протянул ему несколько яблоневых лепестков на ладони.
— Что это? — за толстыми линзами мелькнул интерес.
— Надежда.
— Несбывшаяся?
— Она ещё не знает, сбудется или нет… Такой и должна быть настоящая надежда.
— Не самый интересный материал, но всё равно, благодарю.
Доктор сгрёб лепестки и спешно ссыпал их в мутную банку, тут же завинтив — будто боялся, что они тотчас упорхнут мотыльками.
— Вы мне задолжали. Получили часть моей личной истории, а где оплата?
Доктор взглянул на меня с таким изумлением, словно я нагадил ему на ковёр и теперь с гордостью демонстрирую ему кучу.
— Покажите мне ещё немного Земли напоследок, и больше я вас не побеспокою. Вы слишком раздражающий тип, чтобы ходить к вам на чай.
— Ложитесь, меркантильный вы негодяй, — ответил он наконец. Кто бы говорил! Но я повиновался, гадая, куда меня отправят на этот раз: в жерло вулкана или какой-нибудь корейский освенцим.
Глава 3
Вырываюсь на поверхность, отфыркиваясь — вода попала в нос. Прямо как в старые добрые годы, когда я ходил в бассейн. Три месяца исправно глотал хлор каждые среду и воскресенье, но плавать так и не научился. Тренер говорил, я безнадёжен…
Опять эта долбанная суицидница! Что-то лопочет про ангелов.
— День Сурка какой-то, — проговорил я. — Ты ж ненастоящая, да?
Я влепил ей пощёчину. Она даже не вздрогнула, продолжая глупо лыбиться. Что ж не улыбаться, ей ж мерещится скорый отход в лучший мир, или что она там себе придумала?