— Нет там лучшего мира, — сказал ей я. — Только огромная полупустая камера пыток, которая берёт то, чего ты больше всего боишься. И это даже ещё не Ад, а Чистилище. Но ты-то, самоубийца, не заслужила и Чистилища. Так что, счастливого пути в преисподнюю!
Я откинулся на противоположную стенку джакузи. На кафельном полу стояла бутылка и пустой бокал. Моя героиня приняла на грудь для храбрости перед величайшим действом в своей жизни?
Не тратя время на раздумья, я схватил бутылку и прихлебнул из горла. Красное сухое. Кто ж знает, через сколько чистилищных лет сектанты начнут гнать алкоголь? Если им вообще можно его пить, а то уж я этого не помню…
Не могу сказать, что вкус меня впечатлил.
— Что дешёвку-то такую купила? Квартиру обставила по классу люкс, а проводить себя в последний путь денег не хватило?
Девушка попыталась сфокусировать на мне взгляд. Она была не слишком красива… но смерть сама по себе мало кого красит. Если б я был художником, решившим запечатлеть её смерть (а почему бы и нет? нарисовали же смерть Марата?), я бы, несомненно, ничуть не колеблясь солгал своей кисточкой. Убрал бы круги под глазами, сами глаза сделал не такими красными и маленькими, удлинил бы нос, очертил скулы… А вот бежево-кремовые стены остались бы неизменны.
— Только вот ты не Марат и даже не босховский скупец, чтобы кто-то искал эстетику в твоём дохлом теле, — сказал я и толкнул под водой её ногу своей.
— Что видели? — опять полюбопытствовал Доктор.
— Цинизм, — отозвался я.
— М-м?
— Собственный, кстати. Смерть плохо на меня влияет. Ну и осознание лживости ваших декораций тоже. Кончилась фантазия? Или забыли, что уже крутили мне это кино?
— Боюсь, всё было по-настоящему, — сказал Доктор, ничуть не оскорбившись. — Скажите «а».
Я открыл рот, не успев подумать, что надо бы воспротивиться, и потусторонний собеседник повозил мне по языку ватной палочкой, которая тут же отправилась в следующую банку. Доктор написал на ней слово «Цинизм» и убрал в ящик стола.
— А теперь — точно прощайте.
Я поднялся с кушетки и направился к выходу, но Доктор подскочил ко мне, ретиво схватив за рукав простынной тоги.
— Ну что же вы? Обиделись? На обиженных воду возят.
— Дайте мне хотя бы одну причину остаться.
Доктор помешкал лишь мгновение.
— Слепим вместе душу, а? Вы же никогда ещё этого не делали!
Звучало заманчиво, так что я решил временно простить Доктору его издевательства и попытки уверить меня в безумии. В конце концов он сам, кажется, не понимает, что такого несёт. Для него это просто разговор. Этическая бездарность!
— Идите за мной, — Доктор потащил меня в угол пространной комнаты. Каждый шаг его дышал страхом того, что я взаправду решил прекратить благотворительность и не развлекать его своим присутствием.
Пол плавно становился из бетонного кожаным, из неживого живым. Из него даже росли светлые ворсистые волосы, длиной с мою ладонь. Из потолка тоже, только более длинные — они иногда касались моей головы, оставляя на причёске лохмотья пыли, и я еле успевал их стряхивать. Фонарик Доктора высвечивал то тут, то там сталактиты этих нитей, иногда нервно перескакивая на «пол». Может, раньше пол был таким же мохнатым, но Доктор истёр растительность постоянной ходьбой?
Тут я понял, что мы уже ни в каком не доме, а внутри гигантского организма, и он живёт, дышит… но знает ли, что по его сосуду или кишке, словно по коридору, бредут два паразита?
Становилось влажно и жарко. Теперь стало меньше волос, то тут и там на стенках появлялись большие сплюснутые пузыри.
— Где мы?
— Тс-с! — шикнул мой гид и тут же шёпотом добавил: — Пришли, выбирайте, какой нравится…
Я не понял, о чём это он, и тогда Доктор сунул мне фонарь, а сам достал из кармана ножик и принялся отрезать от стенки один из пузырей.
Тут мне на нос свалился ошмёток пыли. Я не сдержался и оглушительно чихнул. Доктор дёрнулся, нож сорвался и пропорол пузырь наискосок. Тот тут же вывалил на докторовы руки прозрачную слизь. Туннель дёрнулся в спазме, и я еле устоял на ногах.
— Тьфу, испортил, — пробормотал Док и принялся за другой пузырь.
Я не видел его лица, поскольку светил только на руки с пузырями, но знал, что он сейчас хмурится, да и вообще его мина выражает крайнее волнение. Даже не ездит мне по ушам за чих!
— Всё, готово. Уходим.
Доктор отобрал у меня фонарик и сунул в руки пузырь. Мы поспешили на выход.
Никогда не думал, что буду так рад вернуться в это сюрное жилище.