Ур-ра! Будь славен тот временной коллапс, что забросил меня в правильный день! Я превращу его в ежегодный праздник с отпадной вечеринкой и реками шампанского! Хотя… не стоит мне снова начинать пить. Поправка: с речушками шампанского.
А когда мне позвонит тот тип, будущий сектантский лидер, я сразу пошлю его на хер.
Я не встречусь с ним. Не стану ему помогать. Он не соберёт свою секту и не устроит нам перенос в долбанное Чистилище, где мы все застрянем.
Я буду счастлив на работе по призванию, я найду правильные слова для матери и других женщин, что мне встречались, я не стану убийцей… Я сам буду жив.
Внутри меня будто пошёл дождь, такой тихий и славный. То плакала моя душа — от того, что всё наконец-то будет хорошо.
Глава 5
Снова темнота. И смех — злорадный, мерзкий. Так смеются не вместе с кем-то, а над кем-то. Сваи, на которых возвышалось моё счастье, покрылись сетью глубоких трещин и рухнули, погребая меня под завалом.
— «Речушки шампанского»? Ха-ха-ха! Ну вы даёте!
Всё это было ложью, декорацией. Вот в чём была суть «пытки» — подарить мне крепкую надежду, а потом обобрать, оставить у разбитого корыта. Это было больнее любого домашнего скандала.
— За что? — только и мог сказать я. Бесцветно и слабо. У меня не нашлось сил подняться на ноги.
— Боль за боль.
Не нашлось сил его ненавидеть.
— Несоразмерное наказание.
— Выбили глаз — вырви врагу два, выбили зуб — сломай всю челюсть, — отозвался самодовольный Док.
Не нашлось сил даже возразить.
— Демон, — проговорил я.
— Ц!
Вскоре, устав смеяться, он ушёл. Не имея поводов подозревать его в тактичности, я предположил, что Доктор отправился в своим потусторонним друзьям рассказывать, как ловко он разыграл тупого смертного.
Сектантики обсуждали слова Хлои. Как и предсказывал Доктор, та поведала своим братьям и сёстрам по культу, что где-то поблизости есть проход на бренную Землю. Я качался в кресле и пассивно слушал.
— Наконец-то я поговорю с Ксавье!
— Хлоя ж сказала, с живыми никак не пообщаться!
— Но она смогла повлиять на докторицу! Найду и я способ!
— Ага, будешь книжки со стеллажа выкидывать в шифрованном порядке, как в том фильме?
— Свяжусь через доску с буквами. Так обычно с призраками и общаются.
— И как ты заставишь Ксавье взять доску?
— Я… ну…
— Будет стучать по всему дому, чтобы люди поняли — здесь полтергейст, — вмешался в тот разговор кто-то третий. — Кто-нибудь да сообразит насчёт доски.
— Вот именно! О… О! Теперь я поняла, откуда берётся полтергейст!
Они загалдели, радуясь, что нашли «подтверждение» для теории Хлои. А я даже и не знал, как сорвать с их глаз пелену. И, кажется, не так уж сильно того хотел. Эти трое так лучились — а тут ввалился бы я со своей мрачной правдой. Я не хотел причинять им боль, которую только что испытал сам. Пусть живут надеждой.
— Пойду поищу её, а то куда идти-то, в какой дом — непонятно, — сказала девушка, страдавшая по Ксавье, и ушла.
За окном разошёлся пеплопад. Лучше бы настоящий снег — я б тогда представил, что скоро Рождество… Праздник принёс бы мне хоть какое-то облегчение.
— Анна, — позвал я девушку, когда та проходила мимо.
— Да?
Я громко и тяжко вздохнул, чтобы она поняла — я дёргаю её не по пустяку. Взгляд её стал озабоченным, когда она хорошенько меня рассмотрела.
— Выглядишь как-то нездорово, — сказала она, и тут же спешно спрятала своё сочувствие. — Ну так чего звал?
— Давай устроим Рождество.
— До него ещё полгода.
— Какая разница? Анна, мы в Чистилище, тут вообще нет времени, можно хоть без перерыва праздновать бесконечное Рождество.
— Бред.
— Ну тогда какой-нибудь день бухгалтера или независимости Италии, — простонал я. — Хоть что-нибудь.
— У Италии нет дня независимости, — отозвалась Анна. Я тут умираю, а она цепляется к мелочам. — Есть день республики.
Тогда я, свято уверенный в спасительной силе праздников, прибегнул к последнему средству:
— Я умер за сутки до своего дня варенья. Представляешь, как обидно? А я уже заказал столько шариков… столько гостей пригласил…
Ложь, конечно. Я родился в октябре.
— Нас тут не одна сотня человек, каждый день — чьи-то именины. Повторяю — мы не будем гулять вечность.
Я всхлипнул.
— Но если тебе это так важно, — заколебалась она и тут же повернулась к остальным, объявляя: — Мы совсем забыли поздравить Данте, а у него ведь день рождения!