— Ну чего вы от меня хотите? — не унимался второй Данте. — Я уже рассказал вам всю историю. Возьмите другую подопытную крысу.
Я решил подыграть ему.
— Так я вас тут взаперти не держу. Вы свободны.
— Вот и прекрасно, — буркнул мой близнец, оттолкнул меня от двери и вышел…
Чтобы вернуться через пять секунд. Даже я успел увидеть в проёме ещё одну комнату-дубликат.
— Выпустите меня отсюда, — начал «умолять» я. — Я уже рассказал вам всю историю. Возьмите другую… крыску для опытов.
— Что?.. — брови второго Данте поползли вверх. — Рано или поздно вам всё равно надоест, я уверен.
Он исчез за дверью и больше не вернулся.
Я развалился в кресле Доктора. Открыл шкафчик письменного стола. Сколько же в нём мусора! Закрыл обратно. Походил вокруг, потыкал пальцем живые матки, поразглядывал безжизненные морды младенцев.
Теперь я понимаю, отчего Док издевается над людьми. В его келье помрёшь со скуки.
Хм, где-то рядом же был вход в… а нет, не хочу в тот мерзкий туннель.
А ещё тут есть окно!
Я высунулся на улицу. Второй этаж — не покалечусь. Хотя… я давно не в форме… но…
Меньше думай, больше делай!
Бац! Моя тушка распласталась на земле животом кверху. Тело взвыло, раскололось болью. Я бы вскрикнул, но невидимая тяжесть навалилась мне на грудь.
…И тут я впервые увидел просвет в густом небе Лимба, сегодня необычайно низком: две светлые перевёрнутые дуги, как приоткрывающиеся глаза, раздвинули облака.
Солнце било в них, как прожектор, и я зажмурился. Отвернул бы и голову, если бы мог шевельнуться. Никогда не думал, что можно оглушить человека слишком ярким лучом…
— Зрачки реагируют на свет! — просочился голос свыше. Будто через вату, через толстенную пелену его отзвуки доносились до меня.
Снова темнота — я понял это даже с закрытыми глазами. Дуги сомкнулись.
Что это было?
Глава 6
Мои члены — части разбитой и наспех склеенной куклы — всё ещё болят.
Да, я кукла, которой по очереди играли все, кому не лень. Живые и мёртвые. Я тоже кем-то играл, хотя я не сценарист и не актёр — я такая же кукла.
Мир полон говорящих вещей: у марионеток нет души.
Я не мог найти искру, потому что её ни в ком изначально не было. А когда я её «увидел» — то была ложь, иллюзия.
И глупо верить, что из волос и носовых платков можно создать святую частицу. Это не душа, это фикция. Моя «душа» — из грязи, она была возложена в тело, зачатое в грязи и в грязи взращённое… Можно ли судить меня за то, что и жил я грязно, и грязно любил, и грязно работал?
Бедные мои сектантики. Что-то строят, ремонтируют. Пока меня не было, разбили маленький сад: я не знаю, что это за деревья, не разбираюсь… Просто деревья. Обычные такие.
— Я пришёл попрощаться, — сказал я Давиду.
— Ты уходишь? Жаль, — сказал он, но глаза его лучились облегчением. Проблема в лице меня разрешилась сама собой.
— Передавай привет Анне и остальным.
— Постой!
Он скрылся в доме, и вскоре вернулся с бутылкой в руках.
— Вот… от нас всех, — смущённо проговорил он.
— Не надо. Я знаю, что не «от всех». Эти «все» меня не так уж любили.
— Данте, вы — один из избранных, а значит, ценны.
Я оставил его наедине с этим прекрасным заблуждением.
— А где сейчас Хлоя, кстати? — спросил я у одного из её бывших соратников. — Вы от неё отреклись?
— Нет, конечно, — испуганно ответил мне такой же рыжеволосый, как она, мужичок. — Я с ней вообще больше всех общаюсь.
Он подробно проинструктировал меня, как найти их вдохновительницу. Мол, напротив того дома, где проход в другой мир. Ну да, ну да, «проход»…
— Рядом со входом — дуб, увидишь — не ошибёшься, — добавил рыжий, когда я уже повернулся к нему спиной. — Только он иногда исчезает.
Не было там сегодня никакого дуба. Я осмотрелся — а безжизненные глазницы домов наблюдали за мной в ответ, и это чувство мгновенно растревожило меня, подняло из глубин сердца животный страх и желание броситься прочь… хотя я уже умирал, а может, даже дважды, я всё никак не мог избавиться от страха. Крепко же его вшили в наши души.
— Цыц! — сказал я окнам. — Чёртовы вуайеристы! Хватит смотреть!
Но они всё насмешливо глазели на меня. И тогда я поднял с земли камень поувесистее и запулил его в ближайшее око, стрельчатое и самоуверенное.
Россыпь осколков и ликование.
— Который ещё глаз тебе выбить? — вопросил я вникуда, даже не зная, с кем говорю — Доктором или кем-то ещё. Раз, два — прощайте, окна!