— Вот тебе доказательство в лице меня, — сказал я. — Не все мужчины бросаются на голых женщин с хреном наготове.
— Это так, — подтвердила она со всей серьёзностью. — Потому что сколько-то там процентов — геи.
— Не хочу с тобой спорить. Думай, что хочешь.
Я изобразил снисходительную улыбку и остался доволен отражением. Хлоя, в свою очередь, усмехнулась и взяла с тумбы каталог. Вау, водонагревательное оборудование «Валентайн», так интересно.
— Я, кстати, считаю гомосексуальность — большим извращением, — подал я голос.
— Да ну? — Хлоя всё ещё пряталась за журнальными страницами.
— …как и гетеросексуальность, — добавил я. — Это всё — тяга к гениталиям. Любишь-то не гениталии, а искру в сердце. Искра не зависит от пола. Нормальный человек не будет циклиться на чужих трусах, поэтому для него и пол не важен. А вот зацикленность на трусах — как раз извращение.
— Норма — это привычное для большинства, — сказала Хлоя. — И если для большинства нормально думать о содержимом чужих трусов, а для тебя нет — ты как раз ненормальный. Но, можешь не волноваться, я тоже ненормальная. В своём особом роде.
Она послюнявила кончики пальцев и перелистнула страницу. Тут же в комнату вошёл Доктор — но видно его было только в зеркале. Я сразу напрягся.
«Те оргии, которые вы устраивали каждую ночь — они тоже были для имиджа?» — спросил он. — «Вы считали, сколько разных человек хоть раз оказывались на этих вечеринках без трусов? Маленький лжец».
Моё изображение стыдливо закрыло лицо, хотя сам я остался недвижим.
«Тяжело разобраться», — продолжал мой мучитель. — «Придётся вскрыть, чтобы рассмотреть получше».
Отражённый Я наклонился, и тогда Доктор вынул из-за полы халата маленькую пилу, взял второго меня за волосы и принялся пилить его черепную коробку. По лбу жертвы потекли струйки крови; и тогда я вскочил, схватил лампу с тумбы и швырнул её в зеркало. Снова сладкое разрушение — всегда помогает.
— Эй! — Хлоя отложила каталог. — Это же был портал!
— Сделаешь новый.
Она наклонилась к осколкам, зашептала свою абракадабру.
— Всё, семь лет счастья не будет, — меланхолично отметил я.
— У меня его и раньше не водилось.
— А я часто выпивал. Почти каждый день, — вдруг сказал я.
— Это ты к чему?
— Ты же призналась, что любила кайф. Вот и мне надо было в чём-то признаться. Установить доверительное отношение, так сказать.
— И? Мне должно полегчать? Или что? — она взяла следующий осколок, самый большой, провела по нему рукой.
— Всё, забудь.
— Ты хочешь сказать, что предал бы свою веру ради кружки пива?
— Забудь, Хлоя!
— Ты разбил бы лицо своему другу ради бокала вина?
Я схватился за голову.
— Да я даже выбраться отсюда хочу не потому, что мне надо увидеть родных или кому-то что-то доказать! — она перешла на крик. — А потому, что меня ломает! И Давид меня выгнал как раз поэтому, типа чтобы решала свои проблемы вдалеке от общины, и вернулась, как приду в себя!
Вот это новость. Значит, Давид ещё и позволил Хлое выглядеть святошей в глазах остальных сектантиков, лишь бы не вскрывать её секрет. Мировой мужик.
Пока я размышлял о Давиде, пропустил половину тирады. А Хлоя продолжала кричать, размахивая осколком — ну чисто ведьма: волосы всклокочены, глаза злобно горят, руки дрожат.
— …это такая тяга, что тебе, блин, и не снилось, а ты «выпивал»! Ты никогда не сможешь понять! Ты не представляешь, каково это, когда у тебя в мозгах перегорели те извилины, которые отвечают за счастье, и тебе приходится делать это всё чаще и чаще… А знаешь, почему я себя сожгла? Чтобы хоть что-то почувствовать! Чтобы заглушить боль, а потом почувствовать радость от того, как я восстановлюсь из пепла!
— Ой блядь, так это я виноват, что ты кололась? — не выдержал я.
— Виноваты вот такие, как ты, которые не понимают, и даже не хотят понять, когда им душу выворачиваешь!
— Не сравнивай хер с пальцем. Что ты от меня хочешь?
— Чтоб ты понял, блин, и не нёс фигню про выпивку!
— Я буду говорить что хочу, и когда хочу, и не тебе мне указывать.
— Нет, признай, что был неправ!
— Ничего я не признаю. Я не буду подстилаться под наркошу.
Она застыла. Даже дрожь в руках пропала. В комнате резко потемнело — тёмно-серая туча сменила светло-серую за окном.
— Возьми. Свои. Слова. Обратно, — процедила Хлоя.
— Я таких как ты всегда презирал. Если б я знал, что ты сраная наркоша, я бы никогда не взял тебя с собой, — произнёс я с величайшим наслаждением.
Последнее, что я увидел, это мгновенный, а-ля кобра, бросок Хлои с осколком в руке. Последнее, что услышал — её тяжёлое дыхание. Последнее, что почувствовал — жар и холод одновременно, в районе шеи. Мерзенькое ощущение.