— Обрати внимание — Лимб состоит не из всех наших воспоминаний, а только из кусков разных городов. Я вот на фьордах был в Норвегии; так почему бы за углом не появиться фьорду? — посетовал я.
— Никогда б не подумала, то ты ценитель такой… природы.
— А я и не ценитель. Но мне надоели эти дома, дома, дома, пустые дома. Это ж ненормально, что дома пустые. Вот когда на природе ни души, это ещё куда ни шло, это привычно. Хотя на том фьорде, куда я ездил, была целая толпа народу. Там ещё куча сувениров с троллями, куклы, фигурки, магниты… я ни один не купил — не люблю их, страшненькие.
Хлоя тоже не прониклась троллями, как и моим рассказом о них. Она соорудила ещё два абракадабровых коридора, на том целые зеркала кончились. В конце одного мы наблюдали смутные, неясные очертания в темноте, и так не разобрали, на что смотрим. Зато другой нас порадовал: в полутёмном зале виднелась деревянная стойка с флаерами, за ней — вешалки. Мимо стойки прошёл парень лет двадцати или меньше с мусорным мешком в руках — у меня аж пульс застучал в висках.
— Это гардероб какого-то клуба или театра, — сказала Хлоя. — Ты тут был?
— Может. Я засветился в сотне клубов по всей Европе, не могу же я упомнить их все?
— Как и я.
— Тоже по работе?
Она хмыкнула. Ах да, я вспомнил, в каких домах её видел; особенно ту роскошную ванную со дня сурка. Вряд ли Хлоя проработала хоть день в своей жизни. У, чёртова сибаритка. Мне б такие условия при рождении, да я б как сыр в масле купался. Я б статуе Девы Марии руки целовал, и вообще рос бы примерным мальчиком.
Я покосился на Хлою. Она прильнула к зеркалу, чуть не плюща о него нос — пыталась разобрать, что написано на флаерах. Чего ей в жизни не хватало, а?
— Хлоя, — произнёс я, — можешь ответить на один вопрос? Только обещай меня не убивать.
— Смотря что за вопрос, — ответила она, сжав кулаки.
— Зачем — наркотики? Не от несчастной же жизни? Насколько я понял, ты из богатой семьи…
— Да нет разницы — богатая, не богатая. Ты думаешь, деньги решают?
— Ну так что?
— Я заполняла пустоту. Чёрную дыру внутри себя. Лакшери — эт хорошо, я не спорю, но им пустоту не заткнуть. Как оказалось, путешествиями, друзьями, даже хобби — тоже.
Она будто озвучила мои собственные мысли; по коже поползли мурашки. Но тут Хлоя всё испортила.
— Ты не думай, я начала с лёгкого, — продолжила она. — На тяжёлый стафф я перешла после того, как в моей жизни кое-что случилось… И никакими деньгами из себя это было не вычеркнуть.
— Понимаю, — поддакнул я. Надо же было что-то сказать.
— Нет. Этого ты никогда не сможешь понять. Потому я даже не буду вдаваться в подробности.
Парень в зеркале пробежал обратно, уже без мешка.
— Ты про изнасилование? — спросил я.
Хлоя вздрогнула.
— Откуда ты…? Это он тебе рассказал? Мессия?
— Ты сама, когда была в беспамятстве, — ложь сорвалась с моих уст до того, как я успел её обдумать.
— Мало ли, что я несла в бреду.
— Ну, по твоей реакции понятно, что зерно истины в том бреду было, не так ли?
Она скрестила руки, словно защищаясь от меня, сжалась, взгляд её рассеялся.
— Я всё равно не вижу веской причины, — добавил я.
— Ты серьёзно не понимаешь, что в этом такого? — спросила она еле слышно.
Понимаю, но смерть меня очерствила. Теперь я — чёрная дыра с нулевым эмоциональным КПД. А ещё мне хотелось причинить ей боль; как-никак, она меня убила, а я не успел отомстить.
— Ага. Проблема в том, что вы все воспринимаете секс как нечто особенное и из ряда вон. А это просто телесное действие на уровне еды. «Меня насильно заставили сожрать три пирожка, когда я не хотела! И я так расстроилась, что перешла на герыч!»
— Всё, доигрался, — Хлоя опять схватила с пола осколок.
— Ты обещала! — я отпрянул к двери.
— Нет!
Я побежал прочь, к счастью — ни разу на этот раз не поскользнувшись. Выскочил из дома на всё ещё матрасную дорожку и, пружиня с каждым шагом-прыжком, двинулся вниз по бесконечной сумеречной улице.
Несколько тысяч шагов, одышка, боль в боку. Я оглянулся — Хлоя осталась далеко позади.
— Возвращайся, — крикнула она. — Не держу зла!
Я приблизился. Хлоя отбросила осколок на тряпичную землю, и тогда я решился подойти ещё ближе.
— Ты ведь специально меня провоцируешь, да? — спросила она. — Быть не может, чтобы ты совсем меня не понимал.
— Да я просто глупый, — сказал я легковесно. — Не знаю, что несу.
— Окей. Обнимемся в знак мира?
— Ага.
Когда я уже протянул к ней руки, она сомкнула свои у меня на шее. Совсем не так, как это делают при объятиях. Я отбрыкнулся, пнул Хлою по колену, и мы повалились на матрас. И пусть я дрался как лев, но свет, и без того тусклый, опять для меня померк.