Глава 8
В темноте был Доктор. Огромным осьминогом он развалился на площади, раскинул щупальца, большие и малые. Одно из этих малых он воткнул мне в ухо — ещё до того, как я очнулся.
Я схватил щупальце руками, дёрнул, но сил не хватило. Осьминог открыл миллиард глазок на голове и щупальцах — все глазки в форме окон, даже веки у него открывались, как створки — и вперился в меня узкими зрачками.
Серьёзно, я уже устал удивляться, бояться, дёргаться. Кучеглазый моллюск? Ну и что?
Щупальце живо обвилось вокруг моего пояса, оторвало меня от земли, подняло выше домов. Границы города растворялись в тумане, — он накрывал всю столицу Лимба, как купол.
Никогда не понимал, что такого люди находят в панорамах. Крыши и крыши. Эйфелева башня в середине, куда без неё. Слишком сильный образ для каждого из нас.
Осьминог тряхнул меня из стороны в сторону, как марионетку. Я уж было поверил, что сейчас мои жалкие позвонки переломятся, и голова улетит за горизонт.
Осьминог начал трясти меня всё сильнее и сильнее. Я — коктейль, а он — бармен. Шейк-шейк-шейк.
— Я ничего не делала, честно! Он сам начал задыхаться, и…
Это Хлоя меня трясла.
— Отлично, а теперь — пойдём дальше, — сказала она, как только я очнулся. — И не смей обижаться. Подумаешь — задушили. Я себя вообще сожгла.
— Так ты ж дура психованная, что нас сравнивать? — прохрипел я. — Наколдуй выпить.
— Да мы уже пробовали сделать мартини, по вкусу почти один в один, но не пьянит, — отозвалась она, никак не отреагировав на «дуру». Подаёт мне пример легкосердечия и всепрощения.
— Тогда просто попить.
Глотнув обычной воды, которую услужливо подала мне Хлоя, я опять начал гнуть возмущённую линию.
— Ты можешь держать себя в руках? Мне очень неприятно, что ты позволяешь себе меня убивать.
— А мне неприятно, что ты хамишь, — ответила та. — И где «спасибо» за воду?
Я скрутил фигу. Хлоя вскипела, и ругань уже почти сорвалась с её языка, но кто-то нас окликнул:
— Хей! Привет!
— Эдгар? — Хлоя узнала этого человека, что стоял в маленьком саду меж двух домов. — Ты как здесь оказался?
— Э-э… просто гулял.
— Так далеко от базы?
— В смысле — далеко? Отель на той улице, — Эдгар указал себе за спину.
— Блин, — тихо сказала Хлоя уже мне. — Мы сделали круг.
— Мы же шли по прямой?
— Я тоже так думала… А хорошо, что мы оказались совсем рядом. Пойдём подкинем ложку дерьма в их бочку с мёдом.
Она вскочила на ноги и помогла подняться мне. Я покряхтел и заслужил полный снисходительности взгляд.
— За что ты им ложку-то?
— А нефиг было делать из нас изгоев.
— Но я сам ушёл, а тебя попросили уйти по вполне уважительной причине…
— Уважительной? — снисходительность мгновенно сменилась гневом. — Не беси меня!
Я решил, что пусть лучше её злость будет направлена на кого-то другого. Я устал умирать. Это слишком утомительное занятие.
Мы прошли в сад, излучая полное дружелюбие. Эдгар настороженно поглядывал на нас, теребя в руках букет из простеньких лиловых цветов. Какой романтик! Я его вспомнил — такой нос, как у него, не забывается.
— Классные цветы. Для Даниэль? — спросила моя спутница.
— Да, — отозвался Эдгар.
— Молодец какой, — восхитилась Хлоя и, когда тот остался позади, добавила: — Ты бы мне тоже цветочки подарил.
— Целый букет, только вместо бутонов — кукиши, — сказал я. — А то ты прошлую фигу плохо рассмотрела.
Я ожидал очередной взрыв, но Хлоя только улыбнулась. Она сорвала ветку с крупными круглыми листьями (не знаю, как называется это дерево), и обмахиваясь ей, проговорила:
— Я же девушка. Девушкам приятно получать цветы.
— Ага, слыхал, — равнодушно ответил я.
Судя по пыхтению Хлои в последующие полминуты, она придумывала колкий ответ. Гравий похрустывал у нас под ногами, за пышными, ухоженными деревьями виднелся пруд, весь в кувшинках. Но я знал, что не существует садовника, который подрезал кусты и придал им форму, вырвал сорняки и удобрил цветы. В каждой травинке был холод, искуственность, как в кукле с человеческим лицом. Сколь тщательно не вылепливай на лице куклы поры и морщинки, всё равно ясно — силикон.
А мы — настоящие? Если иллюзорны наши тоги из штор, шрамы от огня и порезов, даже наши руки и ноги, сердца, желудки, почки и прочая требуха? Я боюсь включить в этот список мозги, потому что тогда мне придётся признать и свой разум ненастоящим.