— Звучит логично. Как я сам не догадался…
— Потому что в нашей суперкоманде я умная, а ты красивый.
— Ой, да ты тоже ничего, когда не обгорелая, — польщённо отозвался я. — Постой, это был комплимент или оскорбление?
— Конечно, комплимент, — уверила меня Хлоя.
— Тогда ладно.
Моя лучшая подруга, самая разумная из всех женщин в мирах мёртвых и живых поднялась с дивана и потопала в комнату с зеркалами.
— В котором из них твой дядька?
— В этом.
Но зеркало показывало только черноту — его занавесили с другой стороны. Хлоя приложила к нему ухо.
— Цык-цык-цык, будто бьёт по клавиатуре изо всех сил, — сказала она. — Про контакт свой рассказывает на форуме, ставлю руку на отсечение.
Я тоже прислонился к нашему потустороннему девайсу. Похоже на то — печатает, причём с упоением.
— Только одно не пойму. Зачем он закрыл зеркало? — спросил я.
— Чтоб мы не подглядывали. Сообразительный мужик. Но думаю, рано или поздно любопытство опять взыграет.
— Не взыграет, если он опытный контактёр, или как ты там его назвала. Он, наверное, с духами треплется каждый день, как по скайпу.
Хлоя хитро посмотрела на меня, затем взвыла загробным голосом:
— Конец света грядёт, смертный! Мы, духи, избрали тебя и пришли с того света, чтобы предупредить!
— Ты должен построить ковчег, смертный! — присоединился к ней я. — Одну его сторону сделай из крышек от микроволновок, а вторую обей плакатами поп-звёзд!
— Спусти его в реку и тащи на борт столько прохожих, сколько сможешь! На тебе великая миссия по спасению горожан!
— И городских крыс. Крысы — благословенные существа, на то Господь даровал им сверх-живучесть!
— Ты должен всем рассказывать об этом! Люди травят крыс по незнанию, а ведь они святы, святей икон и мощей.
— Храни господь крыс! Храни господь нового пророка! Да здравствует ковчег!
Грузные шаги на той стороне. Мы затаились, ожидая нового контакта, но мужик-контактёр не торопился снимать покрывало. Он зашептал на незнакомом языке; затем послышался плеск воды.
Что-то резко обожгло мне щёку, я вскрикнул и отпрянул от зеркала — одновременно с Хлоей.
— Освящённой водой брызгает, что ли? — усмехнулась та. — А мы, оказывается, нечисть.
Я продолжал держаться за саднящую щёку.
— Может, хрен с ним, с контактёром?
— Ага. Давай с другим побалуемся. Абракадабра… О, я знаю это место. Моя школа.
Сияние белых стен и зелень в дизайнерских горшках. Два охранника стоят, как солдаты на плацу. Больше похоже на посольство, чем на школьное фойе. Элитная гимназия какая-то.
— Тут точно будет, на что посмотреть, — радовалась она. — А дом дядьки-контактёра был взят из своей памяти?
— Точно нет. И почему-то сомневаюсь, что из твоей тоже.
— Значит, неподалёку есть кто-то, кто видел ту комнату. Может, даже с толстым дядькой знаком.
Прозвенел звонок, но никакого топота, как в моей родной школе, не последовало. Ученики чинно вплыли в экран, все в отглаженной тёмно-синей форме. Фу, да и только.
— У тебя тоже была такая форма?
— Да, а что?
— Просто думаю, как ты из вот этого, — я указал на школьников, — дошла до… ну, не самой лучшей жизни.
— Ха! Да из вот них, пресыщенных детишек, — она тоже ткнула в зеркало, — такие как я, получаются намного чаще. Я тоже была… пресыщенной детишкой. Вот посмотри на эту девку, — перед зеркалом прихорашивалась тёмненькая ученица, такая же приличная девушка, как и все остальные — если не считать татуировки, видневшейся за воротником. — У неё глаза скучные, я прям не могу.
— Ты хотела сказать «скучающие»?
— И это тоже. Вот теперь представь, что ты в семнадцать лет уже повидал Ниагарский водопад, пирамиды, Пизу, оперу сиднейскую, на Бродвее фантиками мусорил… Попробовал сладости от лучшего шоколатье Парижа, ну и другую жрачку — от лучшего шефа. Нюхал лучшие духи. Перемерил все шмотки, какие тебе только хотелось, а когда не находил то, что тебе нравилось — тебе наняли личного кутюрье, вот он на тебя был похож, кстати.
— А как же творчество?
— И на творчество тебе тоже покласть. В чём ценность картин, если с детства каждый день смотрел на подлинник Ван Гога у себя в гостиной? В Лувре, кстати, и то копия. Это я тебе по секрету говорю.
— Я про своё творчество. Ты не пробовала рисовать? Играть на пианино?
— Да мне это всё неинтересно было. Там ж годами тренироваться надо.