Вебер это, видимо, тоже понимает, и возражать не собирается.
По молчаливому согласию отдаю ей право выпить первой - хотя никто не дал мне гарантии, что она не выдует все одним махом - но она отпивает совсем немного, едва на полглотка, и протягивает бутыль мне. Я не возражаю; хотя и вода на вкус похожа на болотную или теплый ржавый поток из давно не пользованного крана, все равно это неописуемое богатство. Ценность чистой питьевой воды сложно переоценить, находясь на моем месте.
Шарю по комнате глазами в поисках того, что можно взять с собой, и ничего путного не нахожу. Разве что в тюль завернуться... хотя нет, эта фигня мало того, что не согреет, так еще и похож я буду на шута горохового, так что теперь можно идти.
Хочу бросить бутыль на пол, но Вебер не позволяет: протягивает тощую лапку и выхватывает ее у меня. На лице ее написана некоторая укоризна, с которой воспитатели смотрят на нашкодивших детей:
- Вдруг потом не найдем, во что набрать. Лучше перестраховаться.
Пожимаю плечами: мне-то что? пусть хоть канистру тащит, если приспичит, лишь бы не отставала и не мешалась.
И вот, чувствуя, как низ живота знакомо и привычно ноет, я красноречиво приподнимаю брови, указывая взглядом на дверь, и одноклассница выходит, плотно притворив дверь. Несмотря на всю ее хладнокровность, она удивительно стеснительная, аж смешно становится.
Потом, дождавшись и ее, мы готовы идти дальше. Я понятия не имел бы, в какую сторону идти, если бы не едва заметная в комках пыли нить, приведшая нас вчера сюда. Возникает резонный вопрос о новой нити Ариадны, но вот Вебер молча достает из-за пазухи снятый таки тюль, и начинает искать в нем нить, близоруко поднося исходящую пылью ткань к глазам.
Мы идем, и снова я - впереди, а она ковыляет позади. В этот раз я не оборачиваюсь, потому что прекрасно слышу ее шаги. Я выспался, и голод пока меня не волнует, и поэтому я начинаю замечать то, чего в полусознательном вчерашнем состоянии не заметил бы: кругом по полу, в щелях возле стен, то тут, то там лежит ссохшийся мышиный помет, а иногда даже - черт! - мелькают и пищат эти твари. Ненавижу, ненавижу их с тех самых пор, как в пять лет мне одна из них не прокусила палец почти до кости. Я вообще ненавижу и крыс, и мышей, и пауков, и червей... всю эту фауну я на дух не переношу, и сейчас мне стоит немалого труда идти твердо и прямо, а не вихляя разъезжающимися ногами туда-сюда.
Озабоченный тем, чтобы не уронить лицо перед ней, я даже не замечаю, как мы набрели на новую дверь. Это даже подозрительно: неужели так быстро, да еще и такая чистенькая и новая, с сияющей золотистой ручкой? Вчера мы шли без остановки несколько часов, и в процессе увиделись с полупризрачным Андрюхой, пока нашли комнату, а тут всего за час... Вебер, видимо, придерживается того же мнения: она осторожно выходит из-за моей спины и на цыпочках подходит к двери, прислоняясь к ней ухом и прислушиваясь.
Я тоже застываю.
Так ничего и не услышав, она переводит взгляд на меня и недоуменно приподнимает брови, и это вроде бы обычное действие меня обескураживает. Я привык к ее непроницаемо-каменной рожице и коротким немым взглядам, и видеть что-то еще, кроме них, для меня дико и странно.
Так она хотя бы похожа на шестнадцатилетнюю девчонку, а не на манекен или труп разной степени разложения.
Пока я занимаюсь своими нехитрыми выводами, она с тихим лязгом открывает дверь и проскальзывает вовнутрь; зовет меня по фамилии приглушенным голосом.
Я проскальзываю вслед за ней как можно более незаметно, и меня будто примораживает к порогу - так я удивлен.
Комната настолько сильно похожа на кухню Андрюхи, что я даже хорошенько протираю глаза и снова осматриваю все до мельчайшей детали. Только при тщательном рассмотрении я с облегчением нахожу различия: обеденный стол поменьше, приземистее, цвет шторы совсем другой, да и старенькой газовой плиты в углу явно не хватает. И все же это в пару раз лучше всех тех апартаментов, которые мы встречали на своем пути; тут имеется и пара стульев, и холодильник, и даже - о Господи, неужели ты и правда существуешь? - покрытая белым облезлым лаком батарея, от которой в маленькой комнатке тепло и немного сыро.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой - так думаю не я один. Вебер почти неслышно скользит по полу, по выкрашенным в коричневую краску доскам, и осматривается; этим она напоминает какого-то маленького, но определенно хищного зверька, разнюхивающего обстановку - только стоячих ушей не хватает.