- Ты просто девчонка, и при этом еще и слабая. Отдохни в сторонке, убожество, я сам сейчас встану и сделаю все. побереги маникюр, педикюр или что у вас там... прическу, во.
Мимоходом вытираю лоб, томясь от жары, и в тот момент, когда она отвечает, я вижу только ее лодыжки и ноги в ношенных-переношенных кедах. Лица я не увидел - а жаль.
- Я не девушка, - спокойно заявляет Вебер, не шелохнув и пальцем.
Вот такого я, конечно, вообще не ожидал; мне скорее смешно, чем удивительно.
То, что она не девушка, а непонятное «оно», я знал всегда. То, что она и сама так считает, становится для меня новостью, и новостью довольно забавной.
- Да ну, серьезно что ли? А давай проверим? - сонливость как рукой сняло, настроение даже улучшилось. Захотелось шутить. Определенно мне нравится, когда Вебер начинает глупить в открытую, не скрывая отсутствие мозгов за непроницаемой рожей и пустыми глазами. Это редкость, и грех не воспользоваться моментом и не вывернуть наружу всю ее чудаковатость, как рыбу на крючке.
- Так, смотри на меня и слушай. У тебя отвратительная прическа, настолько, что лицо у тебя как морщинистый камень. Тебе бы следовало их отрастить и прикрыть ими свои уши. Они у тебя как...не знаю, ласты какие-то.
Вебер продолжает молчать, и я рассматриваю это как хороший для себя знак.
- Сюда слушай, я сказал. У тебя сиськи вообще есть? Что там у тебя? Вогнутый противень? Ты поэтому носишь постоянно это безразмерное тряпье? Чтобы скрыть то, что у тебя размер «минус один», а не ноль?
Молчание. Я начинаю ходить во вкус.
- Ты вообще выглядишь как мелкий пацан, знаешь об этом? Мелкий, грязный, вонючий пацан. Хотя даже не так. Как мелкое, грязное, вонючее ничтожество. Ты никто, знаешь об этом?
Мне определенно нравится говорить ей об этом: надвинулось лихорадочное, какое-то злое тепло, звенит в ушах. Классное чувство. Чувство того, что ты сильный. Чувство невероятного превосходства.
- Что там у нас еще есть из беспроигрышного? Ах, да, - я нервно облизываю губы, - ты нахрен никому не нужна. На-хрен.
Я ожидаю как минимум истерики и оскорблений, как максимум - отлично поставленный удар под дых, все-таки это Вебер, каким бы ничтожеством она не была. Она бьет так, будто заранее рассчитала место для причинения максимальной боли.
Но мне все равно. Моя боль все равно не сравнится с ее болью - говоря все это, я глаголил саму истину. Против этого нет щитов и прикрытий.
Но нет ни минимума, ни максимума: Вебер стоит все так же и смотрит, смотрит на меня с любопытством, черт, с любопытством и каким-то детским интересом. Так смотрят дети, которым впервые рассказывают сказку.
- И что? Я и так все это знаю, - просто отвечает она мне, - как это связано с тем, что ты не хочешь сказать мне, где ведро?
Господи Боже, раньше я в этом как-то сомневался, конечно, но теперь я точно знаю: Вебер давно и глубоко чокнулась, и вряд ли это как-то лечится. Так не может реагировать девушка. Так не может реагировать человек.
Мне даже жутко как-то стало. Жутко и смешно.
У меня в руке все также болтается минералка. Я ее сейчас отложу и пойду за ведрами, пройдя в опасной близости от ее плеча, и не скажу ни слова. Я зарекся вообще ей что-либо говорить.
Это все произошло совсем недавно - буквально месяц назад, может, чуть больше. Это я уже говорю от лица самого себя. От лица парня, влипшего в неприятности по самое небалуйся. От лица парня, проводящего с Вебер двадцать четыре часа в сутки наедине. От лица парня, который теперь начинает сомневаться в правильности своих действий относительно нее.
Проще говоря, я поступил с ней тогда слишком грубо. Так с людьми не обращаются.
И, конечно же, по классике жанра, мы понимаем свою неправоту только тогда, когда все увязает по уши в дерьме.
Глава 5.
Я чувствую вину. Темную, острую-острую, как блестящее стеклянное крошево. И еще мне неуютно: что-то мне мешает, кажется лишним и трется на краю сознания незаметно, но ощутимо. Дискомфорт. Неудобство, как будто надел носок с дыркой на большом пальце.
Попали ли мы сюда за свои прошлые пригрешения? Сошли ли мы с ума или все это нам таки снится?
И что нас ожидает там, в конце туннеля, у выхода? Существует ли он? И где гарантия, что мы дойдем до него целыми и невредимыми?
Разумеется, мне, лежащему в пыльном холодке чулана на голом полу в ужасно неудобной позе, никто не отвечает. Затекла спина, ноет шея и левое плечо, лежать холодно и жестко, шевелиться - тоже. На плече не только тяжесть, но и колючее тепло, оттягивающее мне руку, и мне не надо поворачивать голову, чтобы понять, что это.