И с каждым днем Вебер буквально тает на глазах.
Не нравится мне эта закономерность.
Вздрагиваю и стряхиваю с себя липкую паутину размышлений; сейчас было бы неплохо вздремнуть хорошенько, чтобы хоть на время забыть о всем здешнем сраче.
Кстати говоря, сны...вот то, смысла чего я вообще не понимаю.
Когда я выхожу, первое, что обнаруживаю - отсутствие Вебер. Мигом накатывает тревога, но я ее давлю и пытаюсь рассуждать здраво: она, может, моется... но шума воды я не слышу. Тогда она может быть только в одном месте...
И в подтверждение моих слов третья по счету дверь со скрипом распахивается; из нее, покачиваясь, выходит Вебер.
Или кто-то, очень на нее похожий, но в то же время совсем другой, незнакомый для меня. Незнакомая. Вебер - подобие девушки. Она похожа на мелкого тощего пацана, ее не опознал ни Фима, ни кто-либо из его горилл-сокомандников; у нее от девушки только голос и то самое утреннее «я», блуждающее, но всегда возвращающееся. Я не знаю другой Вебер.
И вот, сейчас я, кажется, узнаю ее: она вышагивает мне навстречу, цокая каблуками - я не рассмотрел какими - и поправляя краешек короткого узкого платья. Лицо у нее бледное, кипельно-белое от пудры; губы она замазала как попало кричащего ярко-розового цвета помадой, заметно промазав у правого уголка рта. Странно, но, одевшись в что-то кроме своих безразмерных хламид, из-за которых и не ясно, какого она пола, Вебер перестает быть похожей на пацана: открылась шея, хрупкие плечи, какие-то подобия выпуклостей под тонкой синенькой тканью, ноги - которые я вообще впервые вижу - оголены даже как-то слишком сильно, и черные туфли на огромном каблуке выглядят вконец жутко.
В общем, вырядилась она, конечно, хуже не придумаешь, но впервые - раньше все это проявлялось как-то урывками, невзначай - я вижу в ней девушку. Ужасно одетую, тощенькую и плоскую, но девушку.
Она смотрит на меня ничего не понимающими глазами, как пьяная или обкуренная до чертиков. Накрашенные губы раздвигаются, показывая на свет мелкие зубы, заметно выступающие клыки и розовое мелькание языка за ними, когда она начинает говорить.
- А я, знаешь... решила одеть что-нибудь оттуда. Это платье, - она расправляет белыми ладонями складки на короткой юбке, блекло улыбается, - единственное, которое на мне не висит. И туфли тоже - только один такой размер.
Я молчу - мне нечего говорить; Вебер же приближается ко мне, балансируя на каблуках, и продолжая говорить:
- Мне отец никогда не покупал платьев. В детстве у меня не было кукол, мультиков про принцесс и прочей девчоночьей шушеры. У всех была Барби и Кэн, а у меня - мячик и машинка. Он не разрешал мне отращивать волосы и заплетать их, за бантики он меня мог забить и оставить без ужина, а мне очень хотелось быть как все девочки... потом я привыкла. Сейчас я уже давно не живу с отцом, но привычка...- она подходит ко мне вплотную и запрокидывает голову - хоть она и на каблуках, но я все равно остаюсь выше.
Густо подведенные глаза ее смотрят на меня бессмысленно, зрачок растекся мутной черной лужей, как мазут по воде, и я вспоминаю ее утреннее «я», которое сейчас спряталось неизвестно где, и без которого Вебер не Вебер уже...так, пустышка.
Поэтому я обхватываю ее плечи ладонями и приближаюсь близко-близко, чтобы она не отвлекалась и смотрела мне в глаза. Говорю:
- Вебер, слышишь? Очнись, прекрати бредить, я тут уже почти...почти догадался, осталось только переждать эту ночь, и все станет ясно, ты только держись, Вебер, держись...
Я и сам перестаю понимать, что говорю; меня пугает эта бессмысленность у нее во взгляде, этот ее «выход», какие-то внезапные откровения... та Вебер, которую я знаю, посмотрела бы на меня как на дауна и сказала бы что-нибудь емкое и колкое, чтобы я не расклеивался, и поспешила бы на поиски выхода.
Я уже почти догадался, ниточка уже у меня в руке, и я могу выбраться и в одиночку. Но если я так поступлю, то точно не смогу больше спать спокойно, потому что я знаю, что она не оставит меня: будет приходить во снах, едва передвигаясь на каблуках, улыбаясь ярким ртом и смотря бессмысленными глазами.
Это - ловушка. Я в нее попал еще с первого дня, когда оказался здесь, и выход из лабиринта не избавит меня от Вебер, приходящей мне во снах.
Я не могу позволить ее «я» потеряться, так и не вернувшись.
Поэтому говорю:
- Зоя, ты мне нужна. Слышишь? Нужна, нужна, без тебя мне не выбраться, нам не выбраться поодиночке, я уже почти понял в чем суть, немного осталось, поэтому очнись, слышишь? Очнись, Зоя... Зоя.