Очень долгое время мы продолжаем молчать: я - пытаясь сглотнуть колючий сухой ком в горле, мешающий дышать, она - неподвижно, не стремясь что-то сказать или успокоить. И слава богу, мне ее помощь сейчас нужна в последнюю очередь.
- Нам надо найти еду, - сухо говорит Вебер. Дощатый грязный пол все также продолжает прыгать у меня под ногами, но я умудряюсь более-менее успокоиться и обернуться к ней. Она не смотрит на меня, озираясь по сторонам в поисках дальнейшего пути, и я в который раз удивляюсь тому, насколько же она мелкая, тощая и невзрачная. На чем душа держится, честное слово, так еще и умудряется мной командовать.
- А чем мы, по-твоему, занимались полдня? - хриплю я. Меня все еще потряхивает, но стало более-менее терпимо. Даже злость отходит на второй план, хотя раздражение пока никуда уходить не собирается: шаблонные сухие фразы моей так называемой «спутницы» вызывают желание хорошенько выругаться, но я сдерживаюсь. Она будто пособие «Как выжить в экстремальной ситуации» читает.
- Я прекрасно помню, чем, - спокойно отвечает она, не реагируя на шпильку с моей стороны, - только вот мне кажется, что мы здесь уже были.
Недоуменно хмурюсь - о чем это она? уже были?
Встав на ноги и оглянувшись по сторонам, я невольно подмечаю дверь, как две капли воды похожую на ту, из которой мы вышли: та же потертая, со стершейся позолотой ручка, посеревшая дверь, глубокая трещина, пересекающая ее почти поперек. Открыв ее без особых усилий, я заглядываю внутрь и тут же высовываюсь назад, закрывая нос ладонью.
- Точно, мы здесь ночевали, - говорю я, все еще улавливая характерный удушливый запах испарившейся мочи.
- С этим надо что-то делать, - негромко отвечает Вебер. Она сосредоточенно хмурит брови, отчего пергаментно-бледная кожа на лбу пересекается морщинкой, а бескровные губы собираются в нитку; потирая покрытые мурашками плечи ладонями в попытке согреться, она также пытается натянуть рукава кофты пониже.
Вздрагивает, так и не дотянув дрянную синтетическую ткань до локтей, и лицо ее застывает; я понимаю - что-то пришло ей в голову.
- Сиамалиев, - обращается Вебер ко мне, поднимая цепкий, посерьезневший взгляд на меня, отчего возникает ощущение, что она сейчас меня о чем-то попросит. И я почти угадываю:
- Ты не мог бы дать мне свою футболку?
Я настораживаюсь:
- Зачем? Тут же холодно, черт возьми, дует со всех щелей...
- Ладно. Тогда отвернись.
Я так и застываю с открытым ртом. Подумав, что упрямиться будет глупо, я отворачиваюсь к стене и показываю большой палец.
«Боже, и за что мне все это»? - мысленно взываю я к божьей помощи. Деревянная, с просевшими пыльными досками стена понимающе молчит мне в ответ.
- Все, можешь обернуться, - раздается из-за спины, как мне кажется, уже не так равнодушно и холодно, как раньше.
Я поворачиваюсь - и снова застываю. Ну, вы меня поймите: не каждый день удается наблюдать полуголую одноклассницу в одной нательной белой майке, с сосредоточенным и абсолютно серьезным лицом ищущую что-то в рукаве снятой кофты. Я даже смутиться не успеваю - не могу отойти от небольшого шока.
Боги, с ней я точно найду свою смерть быстрее, чем без нее.
- И что ты делаешь? - осторожно спрашиваю я. Мало ли - а вдруг она с воплем накинется на меня и попытается откусить нос? Я слышал, что от чокнутых и не такого можно ожидать. На всякий случай я потихоньку нащупываю руками стену и начинаю медленно просачиваться вбок, по направлению к следующему повороту лабиринта. Все-таки мой нос мне пока что нужен.
- Пытаюсь вытащить нитку, чтобы потом размотать ткань и отмечать ей путь, чтобы мы не петляли, - отвечает она, от усердия не замечая моих поползновений. С трудом собрав информацию в единую мысль - в голове звенит и зияет пустотой - я готов хлопнуть себя по лбу от досады. А ведь и правда! И как я сам до этого не додумался?
Ответ на мой, казалось бы, риторический вопрос, напрашивается сам собой: я почти на нуле, и в здравом уме продержусь еще очень недолго. В животе режет, недовольно гудит и пучит, а сам себе я напоминаю какой-то лист на ветру: дунет - и нет меня. Еще до ужаса хочется соскрести с себя всю эту грязь и одеть что-нибудь потеплее, чем этот сэконд-хэнд, непонятно откуда взявшийся. И вообще, я хочу принять горячую ванну, опустошить весь холодильник и завалиться спать - о, какой приятный мираж, черт возьми!