Одним словом - я хочу домой. И если для этого придется ширяться по всем углам этого дома в компании этой чокнутой, то так тому и быть.
Вебер, наконец, выцепляет нитку, а следом впивается в нее зубами, перегрызает узелок, и вот - несколько движений, и у нее в ладони появляется неаккуратный серый клубок. Она, наклонившись, прищемляет нитку к щели в полу, и поднимает на меня взгляд из-под засаленной пыльной челки.
- Ты будешь идти впереди.
- Э?! и почему это?
- Ты и так все время трусишь, - унизительно усмехается она, кривя в усмешке тонкогубый, как у жабы, рот; я вспыхиваю.
- Дай сюда.
- А теперь - пошли.
И я иду, с трудом волоча ноги.
По ходу пути становится темнее, будто призрачный свет от стен несколько притушили; я часто оборачиваюсь на нее, и в образовавшемся полумраке с трудом выхватываю глазами то ее растрепанную макушку, то костлявое, мелово-белое плечо, то по-птичьи тонкие щиколотки в пыльных черных носках; я же иногда натыкаюсь ногой на нитку, а два раза чуть не падаю.
От слабости перед глазами плывет, будто стены внезапно стали прозрачными, и я качаюсь вместе с домом на глазурно-белом вате облака, не глядя вниз; в ушах раздается лишь мое шарканье об пол, скрип досок и биение сердца в ушах, такое громкое, будто оно мне в голову перекочевало.
Сквозняк выдувает из меня последние силы.
Почему-то самые странные и ненормальные вещи происходят именно тогда, когда мы к этому меньше всего готовы. Вот и сейчас, когда я настолько слабый, раздраженный и злой, что могу либо свалиться на пол от полного отсутствия сил, либо с яростным ревом броситься на кого-нибудь, происходит то, чему я даже удивиться не могу - сил не хватает.
Только-только мы заворачиваем за очередной угол, я и вижу его - Андрюху, своего лучшего друга.
Дело в том, что мы с ним дружим с незапамятных времен, еще с яслей, и разделили на своем веку все: и открытия, и неудачи, и радости, и скуку. Он неизменно находился со мной рядом, даже когда я был в депрессиях из-за отношений с родителями, хотя у него и у самого проблем всегда было выше крыши: отец его был алкоголиком и погиб давно уже, оставив Анну Владимировну - маму Андрюхи - одну с четырьмя детьми. Он был старшим, и с детства нянчился с братиком и двумя сестренками, да еще и пытался подрабатывать. Я над ним смеялся: и чего он ищет проблем на свою задницу? И так с мелкими сидеть, так еще и то посуду в какой-то клоаке мира мыть, то полы. Он всегда мутнел, впадал в осадок и туманность, и я перестал до него докапываться. Правда, совсем недавно, прямо накануне моего исчезновения, все, тщательно сдерживаемое мной и им, вылезло наружу.
- На вот, получай! - с азартом вскрикивал Андрюха, приканчивая очередного монстра, то и дело утирая нос - глупая, еще с самого детства привязавшаяся привычка. Я в это время валялся на его кровати и переписывался вконтакте со Светкой, на которую давно имел виды. В который раз телефон завибрировал, оповещая меня о том, что мне звонит мама, и я, уже задолбавшийся терпеть это все, врубил «беззвучный» и откинул телефон в сторону, растягиваясь на кровати.
В комнате у Андрюхи было уже темно: солнце село; сама она была совсем маленькой, и не его вовсе - тут еще спал Ванька, его братик, а сестренки и мама ютились в гостиной на диване. Тут нашлось место только для компьютерного стола, ставшего еще и письменным, и для двухъярусной кровати; на стене висел календарик с Наруто - анимешкой, которую обожает его братишка, и данный момент этот парень в оранжевом буравил меня злыми синими глазами, сжимая в руке какой-то ножик. Для пятерых человек маленькой двушки явно не хватало, и это отразилось еще и на интерьере: кругом было множество мебели и ненужных мелких вещей, нагроможенных друг на друга, и создавалось ощущение, будто они сдавили и воздух тоже, отчего здесь царила вечная невыветриваемая духота. В доме пахло давно обжитым домашним теплом, старыми вещами и гречкой с мясом, а от окна поддувало - Анна Владимировна все еще не могла установить пластиковые окна.
Единственное, что мне в них нравится, так это то, что они быстро запотевают - есть что-то особенное в том, как по ним стекает усталая мутная капля.
Так я и лежал, окунувшись в приятный полумрак и ни о чем не думая, и надо же было ему все испортить.
- Ты чего, опять поругался с мамой, что ли? - спросил он, отвалившись от компа и лениво глядя на меня. Подсвеченное сбоку монитором, его простоватое улыбчивое лицо показалось мне самодовольным, и это неприятно кольнуло.