Заблудшие – так они себя называют.
Весь Та́ртар ими кишит. И с каждым днём их становится всё больше… и больше… и больше…
Потому что я их сюда доставляю.
Скажете, я спятил?.. Хм. Сотрите мне память, расскажите всё заново, и я скажу, что спятили вы.
— Давай-давай, Ас! Пошевеливайся! — подхватывая со стены один из пылающих факелов, машет мне ручищей Жирный Джон, сворачивая с главной улицы к чёрной пасти одного из поглощённых непроглядной тьмой тоннелей. — Ну! Шевели булками!
— Я иду медленно, лишь потому, что булками едва шевелишь ты. Увалень, — угрюмо смотрю на его жирный зад, из которого Джон на ходу пытается вытащить «зажёванные» штаны.
— Чаво ты там балаболишь?!
— Иду, говорю. — Толкаю впереди себя «товар» и ускоряю шаг.
Собственно, «товаром» я прозвал заблудших, поиски которых и доставку сюда мне поручают в Та́ртаре. Это моя работа. И я получаю за неё вполне реальные деньги для существования на поверхности – в одном из шумных мегаполисов на территории Соединённых Штатов Америки. Где я родился, вырос и… судя по всему, умер тоже. На этот счёт точно сказать не могу. Однако уверен на все сто, что обычная работа обычного нормального человека мне не подходит. Кем бы я на самом деле ни был.
Я слишком много знаю.
Я слишком много вижу.
И я слишком опасен для людей, чьи души всё ещё заточены в телах. А не вне. Как вот эта жирная задница передо мной, например.
Он и есть душа. Один из заблудших и вполне материальных душ, которые видимо при жизни так нагрешили, что в наказание им выпало вновь оказаться «дома»… «Дома», где им больше нет места.
Жирный Джон, как обычно, принимается напевать себе под нос, что-то из репертуара «The Rolling Stones» и, проклятье, мне хочется оглохнуть! Ну, или запихнуть этому долбаному ключнику что-нибудь в глотку, потому что, чёрт бы его побрал, эти динозавроподобные подвывания скрипучим, как ржавые петли голосом, давно пора объявить официальным и одним из самых жестоких методов пыток!
Толкаю «товар» в Джона и тот, получив крепкий удар в спину, наконец меняет пластинку, принимаясь поливать словесными помоями то меня, то заблудшего с мешком на голове. Ну хоть так. Уже лучше.
Джон настолько высокий и настолько жирный, что его давно пора прозвать свиноподобным великаном. В половине из тоннелей Тартара он так и не побывал ни разу, и всего-то по причине того, что может в них застрять! А выковыривать Жирного Джона из породы вулканического туфа, поверьте на слово, никто и не подумает даже. Одним заблудшим меньше – одним больше… Всем плевать. Такой уж народ – Заблудшие, каждый сам за себя, а сплочённость и подобие общин… да, всего лишь подобие.
К слову о туфе. Все ходы и комнаты в Тартаре вырезаны из этой породы. А примечательно то, что, несмотря на огромный размер города и его многоярусность, а также мягкость самой породы, говорят, что ещё ни разу за всё его существование не случалось ни одного завала или обрушения внутри города. Ха. Вот что значит – сила мысли; и здесь я не шучу. Сила мысли в Лимбе творит чудеса! И… да, беды тоже; о них я хорошо наслышан. Но если строить, то на века! Не то, что рукожо*ы из моего мира. Та́ртар теперь целый мегаполис на «плечах» носит, и хоть бы что ему.
Мы идём на глубину. Чувствую это ещё и по тому, что воздух становится более влажным и тяжёлым. Вентиляция хороша на всех уровнях, что достигается за счет шахт, которые доходят вниз до грунтовых вод и служат одновременно колодцами города, но я терпеть не могу спускаться на нижние уровни.
Там мне становится сложнее себя контролировать.
Тоннель выводит нас к узкой жилой улочке, мощенной гладкими серыми булыжниками, где как обычно собралась длинная очередь заблудших. Они могут стоять здесь целыми днями напролёт, серьёзно, даже неделями. Заблудшим не нужен регулярный сон, как и регулярный приём пищи, однако… наступают деньки вроде этого, когда энергия практически истощается, что буквально написано на каждом из этих страдальческих лиц, и тогда приходится её пополнять. И если бы мои глаза позволяли видеть куда больше цветов, нежели исключительно чёрно-белые картинки, уверен, глядеть на всех этих бродяг стало бы ещё омерзительнее…