Невилл, нахмурившись, кивнул. Драко видел, как гриффиндорцу непросто дается это решение. Еще в начале лечения четы Лонгботтом, Драко предупредил Невилла, как опасно любое ментальное вмешательство. Это всегда была чертова рулетка в каком-то смысле. Разум слишком тонок и хрупок, вмешательство в него могло вызывать тысячи реакций, каждая из которых способна была разорвать окончательную связь больного с реальностью.
Но Невилл, как и Поттер, молча шел на риск. Гриффиндорцы. Слабоумие и отвага. Драко этого не понимал. На самом деле, он никогда не хотел бы оказаться перед подобным выбором.
Ему уже было достаточно.
Он и так переживал за Грейнджер, порядочно привязавшись к ней за месяцы лечения. Видеть ее сейчас, осунувшуюся и практически сломленную, было сродни огненному кому в горле, что раскаленным сожалением по капле стекал в грудную клетку.
Малфой признавал, что если бы ему, как Поттеру, пришлось наблюдать за её безумием больше пяти лет, то от него осталась бы тень на стене с выжженной душой. Еще хуже дело обстояло с надеждами Лонгботтома, поэтому Драко пообещал себе сделать всё, что в его силах.
— Что касается Френка, то результаты его осознанности…
Дверь с грохотом распахнулась, и весь кабинет — да и весь коридор — заполнил громкий уверенный голос последнего человека, которого Драко ожидал увидеть в Мунго. Блейза Забини.
— Малфой, сукин ты сын, в этом Салазаром забытом месте нет ни одной сладкой девочки, какого хрена ты торчишь тут сутками?!
На пороге стоял мулат в постыдно дорогом сером костюме с цепью на лацканах пиджака. По лицу Малфоя неосознанно растеклась улыбка. Чертов Забини не мог появиться менее пафосно. Драко готов был поставить половину своих хранилищ на то, что он провел как минимум час перед гардеробом и еще час перед зеркалом, вылизывая «аристократичность» до уровня «превосходно».
Где бы не появлялся его лучший друг, за ним повсюду тянулся шлейф развязной праздности и добродушного очарования. Блейз настолько врос в собственную маску, что сложно было сказать, где заканчивается его образ и начинается он сам. Однако это казалось привычной деформацией в кругу чистокровных магов, давно для себя решивших, что первична материя, а не дух.
Тем не менее преданность Блейза не имела границ: ни временных, ни территориальных. Блейз был первым, кто догадался о задании Драко, и единственным, кто остался рядом, когда Драко его провалил. Лучше всего Забини описывала одна фраза: ты никогда не узнаешь его настоящего, если он не позволит, а если позволит, ты не найдешь никого более преданного.
И если Малфой всегда был искренне рад видеть друга, то Лонгботтом, сидевший в кресле напротив, явно встревожился. Драко усмехнулся. Вражда, в которой они выросли, оставила в каждом из них неизгладимый след.
— Ну так что, ты теперь принял целибат?!
— Блейз, ты разве не в Италии? — вместо ответа расплылся в улыбке Малфой.
— Как я могу быть в Италии, когда мой друг заразился комплексом героя и намерен спасти магический мир посредством своей тощей задницы! — оскал Забини был совершенно беззлобен. Друг повалился на маленький диванчик с присущей ему грациозностью и, подняв вверх брови, ожидал словесного спарринга.
Тишину нарушил голос Невилла, который явно был не в восторге от бесцеремонного появления еще одного слизеринца.
— Забини.
Очевидно, на Блейза терпимость Лонгботтома растягивалась со скрипом. Невилл перевел взгляд на Малфоя и поднялся с кресла.
— В общем… Делай, что считаешь нужным, раз с Гермионой сработало… — Лонгботтом как-то замялся и, видимо, решив не пояснять, кивнул им обоим и вышел за дверь.
Драко расслабился в кресле. Всё-таки общение с гриффиндорцами, пожалуй, самая напряженная сторона его работы. За исключением, пожалуй, подавления иррациональной привязанности к одной маленькой буйной гри…
— Так значит Гре-е-ейнджер? — протянул Забини и нагло ухмыльнулся.
Малфой понимал, что ложь — а тем более ложь лучшему другу — станет черной кляксой на пергаменте его новой жизни. А если учесть его навыки коммуникации, статус бывшего Пожирателя Смерти и заляпанную репутацию, можно смело ставить два стула у его могилы. Больше не придут.
Но и сказать прямо другу о том, что он облажался как профессионал, но преуспел как врач, Драко не мог. Ограничиться полуправдой было выходом по-слизерински.
— Я лечу её.
Но… когда-то Блейз тоже был слизеринцем.
— Неужели, Малфой? И это никак не связано с тем, что ты сох по ней с третьего курса?
Драко бросило в жар.
Забини избрал неплохую тактику, но и он сам постыдился бы зваться Малфоем, если бы сдался так легко.
— Я не сох по ней с третьего курса, — деланно безразлично ответил Драко. — Мерлин… я вообще был еще ребенком.
Забини запрокинул голову и рассмеялся, словно в жизни не слышал ничего уморительней.
— Брось, Драко! Ты на четвертом курсе уже срывал цветы пуффендуйских фей.
— Срывал цве… Салазар. Забини, твоя манера изъясняться похожа на изнасилование настолько, что мне нестерпимо хочется вновь вернуться на пятилетнее очищение в Тибет.
Судя по ехидной улыбочке Блейза, Драко допустил в этой партии ошибку.
— А ты уже успел испачкаться?
Определенно допустил.
Малфой медленно выдохнул, уговаривая себя не проклинать лучшего друга за оскорбительную аллюзию.
— Даже не думай, Забини.
Блейз расслабился на диване и поднял руки в капитулирующем жесте.
— Надолго вы с Пэнс в Британии? — задал вопрос Драко, зная, что эта парочка, умудряющаяся до сих пор сочетать в себе трогательную заботу и неугасающую страсть, никогда не могла разделиться надолго на две самостоятельные составляющие. Впрочем, по этой же причине они не хотели пока добавлять третью составляющую в их брак.
— Пока не женим тебя, Златовласка, — ослепительно улыбнулся друг, зная, как Малфой ненавидит это прозвище.
Он получил его еще на пятом курсе, когда какая-то семикурсница, выходившая из его спальни после ночи, погладила Малфоя по волосам и поблагодарила «одаренную Златовласку». Сидевший на диване Забини поставил своей целью никогда не давать Драко забыть об этом.
И он справлялся.
— Могу предложить тебе переехать в мэнор, мама будет страшно рада. В конце концов, разве Отдел женитьбы Драко Малфоя не должен находиться в постоянной боевой готовности? — шутливо парировал Малфой, раскачиваясь на стуле.
Он любил подобные беседы с другом, на этом строилось всё их общение начиная с первого курса.
— Полагаю, Нарцисса займется организацией свадьбы, а моя задача будет состоять в том, чтобы ты не налажал с выбором невесты. Она знает?
Руки Малфоя крепко стиснули подлокотники стула. Ему не нужно было знать, о ком говорит Блейз. И хотя они почти ни разу не обсуждали это вслух, друга нельзя было обмануть.
— Нет. И она не узнает.
Лицо Забини мгновенно стало серьезным, утратив прежнюю игривость.
— Ты должен сказать ей, это могло бы…
— Ты ни хрена не знаешь, Блейз.
— Ну конечно, Драко, — раздраженно процедил друг. — Скажи ей!
Малфой ощетинился. Это вообще его не касалось. Это нужно и можно было оставить в прошлом, и Драко не собирался это ворошить, но, похоже, у Блейза были свои планы.
— Я помог ей сейчас. Сделал то, на что не хватило сил тогда. Нет смысла к этому возвращаться.
— Смысл в том, что она будет знать, кому обязана своим спасением, — Блейз вскочил с дивана и направился к его столу.
Драко встал следом и, нервно развернувшись, остановился у зачарованного окна
— Пять лет в коме не спасение, Блейз! — практически выкрикнул он.
Шумный выдох сзади подсказал ему, что Забини, как и всегда, принимает его решения, даже если не считает их правильными.