Драко наконец оторвал взгляд от диаграммы и посмотрел на Грейнджер. Она выглядела бы как самое хрупкое и невинное создание, если бы не её глаза. Сверкающие каким-то манящим светом с искрами веселья и легким прищуром, они явно выдавали в хозяйке манипуляторшу и интриганку.
То, что ему нужно. Он хотел её себе.
— Определенно, да, — и, Мерлин, он не врал. Она вызывала в нем совершенно противоречивые эмоции: восхищение и волнение, желание наорать на нее и поцеловать.
— Ты поэтому меня спас в Мэноре?
Что?..
Блять.
Блять. Блять. Блять.
Она знает.
Откуда она узнала? Блейз ведь не мог?..
Ну нет, друг бы никогда с ним так не поступил. Но он мог рассказать Пэнси, которая… Нет. Пэнси — маленькая сука, ей дела нет до чужого счастья, только до несчастья.
Формуляр с громким стуком упал на пол, стоило Драко потерять концентрацию. Диаграмма замелькала, но осталась висеть над Грейнджер. Маленькая синяя линия дрожала, показывая, как возрастает волнение.
Драко лихорадочно думал. Он понятия не имел, откуда она узнала и насколько о многом. Если предположить, что обо всём…
Малфой почувствовал, как заледенели пальцы.
«Скажи ей» — вспомнились слова Блейза. «Я должен поговорить с ней» — обещал он тогда себе.
Вероятно, она уже догадалась почему. Она ведь даже намекнула ему, так какой смысл молчать?
— Да.
Казалось, Грейнджер даже не рассчитывала на его ответ, так она растерялась.
— Как ты это сделал? Окклюменция?
Малфой меньше всего хотел возвращаться в тот день, но понимал, что этот разговор должен случиться, а иначе он всегда будет рядом с ними, словно хвосторога в чайной.
— Да, окклюменция. Я не знал, что еще сделать. Я не мог сказать, что это были не вы, Поттера хоть и раздуло, но ты и Уизли были сами собой и не узнать вас я не мог, но и сказать, что это вы… — Малфой замолчал, переживая собственный страх перед выбором из прошлого.
Внезапно он почувствовал её руку у себя на предплечье. В первую минуту Малфой напрягся, решив, что Гермиона потянулась к его татуировке, однако уже через секунду он увидел в её глазах спокойствие и благодарность.
Она поддерживала его. Словно это не её пытали.
— Ты не выдал, я знаю.
— Не выдал, но потом Белла… — Малфой внимательно всматривался в её глаза, пытаясь заметить признаки наступающей паники, но их не было. И взгляд Гермионы, и диаграмма говорили ему о том, что всё оставалось в норме.
— Она будто обезумела… и эти заклятия… Я знал, каково это, видел, что ещё немного, и от тебя ничего не останется. Либо безумие, либо… смерть.
Драко замолчал. Было ли целительство его искуплением? И если да, то искупил ли он вину перед другими? Перед собой?
— И тогда ты проник в мое сознание… — подтолкнула его Гермиона. Она, казалось, уже всё знала.
— Да, я проник в твое сознание и наскоро построил окклюменционные стены. Они не то чтобы были способны отразить Круциатус, но обычно им удавалось защитить хотя бы отдельные части мозга… Я делал так сам.
Взгляд Гермионы стал еще более нежным и жалостливым, и вот это, черт побери, было последнее, чего он от нее хотел. Ему надоело быть жалким.
Видимо, она прочла нечто подобное в его глазах, потому что выражение сочувствия тотчас покинуло её лицо. Она лишь кивнула, как бы побуждая его продолжить.
— Я возвел стены в твоем сознании, как смог, а после ворвались Поттер и Уизли и забрали тебя с собой.
Они оба замолчали на несколько минут, в течение которых Малфой водил кончиками пальцев по краю формуляра в ожидании её главного вопроса.
Она смотрела в окно, прежде чем едва слышно задала его:
— Почему?
Драко выдохнул.
Ну вот и всё. Больше никакого «или». Всё? Ничего?
Сейчас он скажет это и вложит ей в руки опаснейшее оружие, нацеленное только на него. И вопрос в том, что она с ним сделает. Забудет ли годы издевательств, его трусость, страшные ошибки, трагичные выборы? Или же припомнит всё это, вогнав ему в грудь по самую рукоять оружие, выкованное им из своих собственных признаний.
— Я был… одержим тобой в школе.
Гермиона подняла на него глаза и внимательно посмотрела. Малфой не позволял себе опустить взгляд.
Он не школьник. Он больше не тот трус. Он изменился.
Да, быть может, честность и смелость не даются ему так легко, как Поттеру или Рыжему, но, видит Салазар, он прошел охренительно длинный и трудный путь даже до этой точки. В конце он рассчитывал получить приз.
Он не бескорыстный гриффиндорец. Он слизеринец.
И он хотел её: с этими большими глазами, кудрявыми волосами и гениальным мозгом.
Конечно, он делал это всё для себя. Но и её он хотел для себя. Она была лучшей, а он — способным это оценить.
Он даст ей всё, чего она захочет. Она никогда не пожалеет, если выберет его.
— А сейчас? — тихо спросила Гермиона.
Вот он — момент, которого Драко ждал. Несмотря на вдохновляющую речь в голове, он всё равно чувствовал себя так, словно его поместили в чужое тело: ему было тесно внутри, некомфотно и неспокойно.
Драко поерзал на жестком неудобном больничном стуле, чтобы хоть так стряхнуть напряжение, заставляющее тело цепенеть.
Малфой сжал формуляр и смело взглянул на неё. Гермиона слегка наклонила голову, как делала в собственном иллюзорном мире. Как и он часто делал.
Она не сводила с него глаз, и внезапно Драко осознал, что её рука по-прежнему сжимает его предплечье. Будто поддерживая. Кто бы мог подумать, что вид этих бледных хрупких пальцев на серой целительской мантии придаст ему решимости.
— Больше, чем ты можешь себе представить, Грейнджер.
Вот и всё.
Он сказал это.
Прежде чем он успел обдумать, что чувствует по этому поводу, её губы прижались к его. Формуляр наконец упал на пол, а Гермиона оказалась сидящей у Драко на коленях раньше, чем он сам понял, как это случилось.
Она целовала его, едва касаясь губ, но он углубил поцелуй, когда она застонала, стоило ему коснуться её волос.
Драко почувствовал её дрожь и прижал ближе, покусывая её губу и спускаясь поцелями по скуле. Гермиона запустила пальцы ему в волосы, и Драко не смог сдержать удовлетворённого выдоха.
Сознание покрывалось пеленой и уплывало куда-то, пока Драко вдруг не услышал легкий смешок над ухом. В последний раз провел языком по шее Гермионы, прикусив, и поднял голову.
— Что?
— Всегда хотела потрогать их, — в подтверждение своих слов она запустила пальцы в его волосы поглубже.
Он улыбнулся уголком губ.
— Я знал, что ты мечтала обо мне в школе, — слишком самодовольно сказал Малфой, улыбаясь хищным оскалом.
Вместо ответа она лишь сильнее потянула его за волосы, и Драко едва слышно зарычал ей в шею.
— Продолжай в том же духе, Грейнджер, и я снова возьму тебя на этой кушетке.
Эти слова словно подожгли их обоих. Гермиона громко выдохнула, а Малфой сжал руки на её бедрах, надеясь не оставить на ней следы от собственной похоти.
— Тебе придется сильно постараться, чтобы получить свой второй раз, Малфой. Теперь я намерена заставить тебя сделать всё правильно.
Он рассмеялся и откинул этим одну из её кудрявых прядей от своего лица.
— А мне кажется, я отлично поработал и в первый раз.
Грейнджер ударила его кулаком в плечо, и в палате снова зазвучал громкий мужской смех.
***
Когда Малфой проходил мимо палаты Алисы через пару дней после выписки Грейнджер, он увидел, как Невилл сидит на кровати матери и они вместе перебирают какие-то старые шуршащие обертки от конфет из большой коробки.
Алиса обнимала сына и что-то шептала ему, а Невилл был напряжен как загнанный зверь. Он прижимался к матери, только теперь его взгляд был наполнен каким-то тихим счастьем.
Драко видел такой же в зеркале последние несколько дней.
Комментарий к Часть 16
Помните, я говорила, что дам себе отдохнуть пару месяцев перед новой работой? Забудьте 😀 первая глава написана.
Нас ожидает дарковая Гермиона, похуист и просто плохой мальчик Драко и немного серой морали)