– Давно не виделись, Марианна, – промолвил я, когда она сняла свои темно-зелёные полноразмерные наушники. – Сколько лет, сколько зим. Рад видеть тебя в добром здравии.
Она выдавила из себя улыбку, а затем молниеносно собралась, превратившись в жизнерадостную девушку.
– О! Давно не виделись, владыка Салазар! – бодро ответила она мне.
Пассажиры маршрутного такси затихли, внимательно прислушиваясь, а сидящие рядом люди широко улыбались. К слову, в моей стране люди просто так не улыбаются.
– Ты не против, если мы выйдем на следующей остановке? Нам нужно поговорить наедине, а то вдруг среди этих пассажиров затесался шпион.
– Конечно, нам о стольком нужно поговорить.
Пробираясь сквозь толпу людей, мы благополучно вышли из заполненной маршрутки.
Марианна относительно среднего роста, ее красота заключается в миловидной внешности. Ее безобидная и очаровательная внешность обманчива, поскольку ее миловидность и невинность не соответствуют ее непредсказуемому характеру. У нее уверенное и горделивое выражение лица, но ее добрая улыбка полностью смывает с ее лица всю надменность, придавая ей неповторимое очарование. Сочетание высокомерия и доброты удивительным образом гармонирует друг с другом, и это особенность, усыпляющая бдительность обычных людей.
Марианна любит унижать людей и любит их провоцировать, получая от этого дозу удовольствия. Необходимо отметить, что Марианна не провоцирует конфликты между людьми, она сама должна находиться в центре событий, чтобы в полной мере насладиться плодами своего праведного злорадства. Здесь необходимо выделить словосочетание «праведное злорадство». Иногда случается, что она отходит от своих принципов. Возможно, сейчас она изменилась и стала другим человеком?
Мы некоторое время шли молча, как будто бы чего-то очень смущаясь, хотя мы хорошо знаем друг друга.
– Я скучал по тебе, – заговорил я первым. – Сколько времени уже прошло с тех пор, как мы с тобой расстались?
– Правда? Ты скучал по мне? – спросила она, и на её лице отразилось крайнее недоверие моим словам, но в то же время она была неподдельно удивлена. – Прошло не так уж много времени с тех самых пор, знаете ли… Ты не сердишься на меня? Ты меня не ненавидишь?
Марианна была встревожена, её дыхание стало более частым и глубоким, она была напряжена. Марианна непроизвольно приняла оборонительную позицию, готовясь в любой момент защитить себя или ретироваться.
– Подумаешь, ты всего лишь пырнула меня ножом, от этого люди не сердятся, – ответил я, не особо затягивая с ответом.
Марианна остановилась и замерла в раздумье.
– А почему же люди не сердятся, когда их предательски убивают? – спросила она, пристально наблюдая за моим лицом.
– Потому что мертвецы не злятся и не рассказывают сказок, – ответил я и принялся подробно объяснять эту самую мысль. – Вместе с телом умерли все мои чувства и эмоции к тебе. Чувства ненависти, злобы, обиды и даже чувство любви прекратили своё существование вместе с моим мёртвым телом. В прямом смысле этого слова – я умер и возродился как новый человек.
– Я могла бы убить тебя более милосердным способом, например… накачала бы твоё тело наркотиками до убийственной дозы, чтобы ты умер безболезненно, как во сне, – Она начала говорить так непринуждённо, что создавалось впечатление, будто она рассказывает о безобидных вещах. – Да, смерть от удовольствия была бы лучшим способом покончить с тобой раз и навсегда. Согласись, этот способ убийства намного милосерднее, чем удар ножом в спину. Или лучше было бы везти в твои вены медицинский препарат, которое влекло бы за собой быструю и безболезненную смерть? Не думаешь ли ты, что умереть в блаженном неведении – это лучший способ уйти из жизни? Это прекрасная концовка для такого человека, как ты.
Я решил не отвечать сразу, чтобы намеренно обострить ситуацию. Иногда молчание может быть более красноречивым, чем слова. Марианна намеренно провоцировала меня, поскольку в состоянии гнева человек может выдать свои истинные чувства. Пока что она прощупывала почву, выясняя, правдивы ли мои слова. Ее осторожность была понятна, ведь доверие – хрупкая вещь. Каждый мой поступок сейчас рассматривался под микроскопом, и подвергался тщательному анализу.
Кажется, вскоре она ужалит меня своим острым, как клинок, ядовитым языком. Её слова, словно острые лезвия, готовы были вонзиться в самое моё сердце. Я, без сомнения, играю с огнем, надеясь, что смогу укротить этот пылающий, обжигающий пламень. Воздух сгущается, предвещая словесную бурю.