LIME. S. Е.
Чем старше становишься, тем яснее и отчетливее представляются воспоминания детства. Бывает, что навеянное какой-либо ассоциацией, прямо как кинокартина всплывает в глазах пережитое в нежном возрасте событие, трепетное, веселое или печальное, но всегда волнующее душу, потому что воспоминание возвращает нас в давно ушедший мир детства.
Как-то, проходя по дачному поселку к своему участку, я увидел сквозь штакетник чужого сада мальчика и девочку, лет по десять, они играли в бадминтон. Вдруг девочка поймала волан, положила на землю ракетку и крикнула:
— Стоп игра! Подожди, я сейчас! Только не подглядывай за мной!
Она скрылась за кустиками возле забора. Мальчику видно не было, а я сквозь листву и планки штакетника увидел, как она приподняла свою юбчонку, сдернула трусики и присела по малой нужде. Брызнула янтарная струйка. Дети часто, увлекшись игрой, терпят до последнего, до тех пор, что уже нет мо́чи добежать до сортира.
Девочка сорвала с куста листочек и промокнула у себя между ног. Мне показалось, что ее рука задержалась там чуть дольше необходимого. И тут мне припомнилось, что когда я был маленьким, у наших соседей по участку росла дочка на год младше меня. Ее звали Аня. Наши родители ездили на работу прямо с дачи, а нас оставляли на попечение Аниной бабушки, которая обычно весь день дремала в кресле на веранде. Мы с Аней играли в нашем саду.
Как-то раз мы вот так же заигрались, и Ане приспичило пи-пи. Она, не стесняясь меня, тут же задрала платьице (трусиков на ней не было), присела и пописала прямо на дорожку. Я с любопытством смотрел на журчащую, льющуюся из маленькой щелки золотистую и сверкающую на солнце струйку. Струйка была не такая как у меня, круглая, похожая на шнурок. Она вырывалась оттуда плоской, похожей на ленточку, а потом как бы перекручивалась и, расширяясь книзу, с брызгами разбивалась о землю.
По дорожке побежал ручеек, собираясь в лужицу, которая все больше растекалась на твердом грунте. Мне было интересно, замочит ли она свои сандалии. Нет, не замочила. Струйка становилась тоньше, потом превратилась в капельки, потом, пульсируя, вырвалась еще несколько раз и все.
Аня поднялась, одернула платьице и лукаво посмотрела на меня.
— Ты что, не видел, как девочки писают?
Я, немного смущаясь, помотал головой.
— А покажи мне, как писают мальчики.
Поколебавшись, я преодолел стыд, достал из трусов свою пипиську и стал тужиться, поскольку писать не хотел. Наконец мне удалось выдавить из себя струйку. Аня присела на корточки вплотную возле меня и с интересом наблюдала за этим процессом. Особый восторг у нее вызвало, когда я стряхивал последние капли.
— Хорошо вам, мальчишкам, — сказала она, поднимаясь на ноги. — У вас такая штучка... И вы стоя можете.
Через год мы снова отдыхали на даче. Анина бабушка все так же дремала на своей веранде, а мы играли в нашем саду. Однажды Аня похвасталась:
— А я научилась, как мальчик, пи́сать Стоя., — у нее, наверно, снова переполнился мочевой пузырь. — Хочешь, покажу?
— Ага, — ответил я.
Аня подняла подол платья и зажала его подбородком. Она опять не надела трусики! Чуть расставила ноги, выставила лобочек вперед, средним пальчиком оттянула вверх уголок своей щелки, а указательным и безымянным раздвинула губки. Струйка действительно под небольшим углом брызнула вперед. Мне даже была видна дырочка в розовом промежутке между губок, из которой она лилась. Но под конец, когда напор ослаб, она все-таки обмочила ножки. Но это ее не очень смутило.
— Это потому, что мне писать не очень хотелось, — оправдывалась Аня. — Когда сильно хочется, у меня получается не обоссать ноги.
Я пожал плечами, не зная, выразить ли восхищение ее умением или не выражать.
На следующий день во время игры мне самому захотелось по-маленькому. Я не стал бежать на задний двор в туалет, а отошел в сторонку и полил ствол антоновки. Аню я не стеснялся, раз уж у нас возникли столь доверительные отношения. Пока я изливался, она подошла ко мне и наблюдала за процессом. Я стряхнул капли и собирался убрать свой инструмент, но Аня меня остановила.
— Дай мне потрогать, — попросила она.
Я не стал возражать, только поставил условие:
— А потом я тебе.
Аня кивнула, погладила ладошкой мне яички, это было просто жуть до чего приятно. Потом взялась за членик, и он быстро стал возбуждаться.
— Счастливые вы, мальчишки, — опять посетовала она. — У вас все так интересно. А у нас — дырка и дырка, пфи!
— Ты мне обещала дать потрогать пфи, — напомнил я.
— Пожалуйста, — она с готовностью подняла подол. — Да что там трогать? Вот была бы я мальчиком, я бы целый день со своей штучкой игралась бы!