Аня стала мастурбировать не спеша, растягивая удовольствие. А мне уже стало невмоготу. Наконец она простонала:
— Давай!
Сильная золотистая струя выплеснулась на лицо ребенка. Одновременно Аня приглушенно взвизгнула.
Оказывается, с удивлением отметил я, мокрое от мальчишеской писанины личико девчушки тоже может быть красивым!
Я потянул было поскорей Аньку в воду, но она, хитро прищурившись, спросила:
— А я?..
Стало понятно, о чем идет речь.
— Я тоже писать хочу! Ну-ка ложись на спину…
Я послушно выполнил просьбу. Анька села на корточки надо мной. Теперь ее пися находилась точнехонько над моей. Несколько секунд девочка тужилась, словно раздумывая, а потом устроила то, что взрослые называют «золотым дождем». Как бы я хотел сейчас, чтобы на меня пописала маленькая девочка! Такая же конопатенькая, с косичками и маленьким безволосым разрезиком между ног!
Это было приятно! Когда Аня закончила писать, я, повинуясь внезапному импульсу, обхватил девочку за голую попку и притянул к себе. Я никогда еще не целовался, но знал, что это должно быть приятно, и мне показалась удачной идея поцеловать ребенка в половые губы, что я сделал. Солоноватый вкус детского влагалища, скажу я вам, не идет ни с чем в сравнение. Особенно если девочка только что пописала.
Анька дернулась было: «Щекотно!», — но я крепко держал ее за бедра и не отпускал. Будучи довольно сильной девчонкой, Аня чуть не вырвалась, дергаясь, но с каждым разом эти движения делались все слабее и быстро прекратились. Теперь моя подружка стала, напротив, все теснее прижиматься своей крошечной писюркой к моему рту. Результат, как несложно догадаться, был закономерен.
Мы наскоро выкупались, — скорее, помылись и, обессиленные, упали голышом на теплый песок.
Прекрасный вечер! Но это было еще не все.
— Ты целовал меня там… — задумчиво проговорила девочка. — И тебе было приятно?
— Приятно!
— А мне как приятно! Только вначале щекотно… Хочешь, я тоже поцелую твоего петушка?
Это был, конечно, лишний вопрос… Я вновь лежал на спине, а Анька встала передо мной на четвереньки, откинула косички на спину и чмокнула мою сосиску, отчего она мгновенно встала. Девочка догадалась, что этого мало, приоткрыла губки и мягко натянула их на мою надувшуюся головку. Мне хотелось только одного: дальше! Дальше, дальше, дальше, глубже! Анечка, интуитивно понимая, что от нее требуется, поместила мой членик в своем детском ротике на треть и стала медленно двигать головой вверх-вниз. Вот умница!
Я протянул руку и стал трогать Анькину писюшку, не просто гладить, как раньше, а раздвинул ей губки и стал ласкать их изнутри. Они были очень скользкие. Девочка все шире расставляла ножки, наклоняясь надо мной низко-низко. Надо было предупредить Аню, что вот-вот я разряжусь, а вдруг ей от этого будет неприятно? Но Анечка сама понимала, к чему идет дело. По моей руке текла горячая маслянистая жидкасть — та, которой девочка, по ее словам, не писала, а сикала.
Такого удовольствия я еще не получал. Это было совсем не то, что трогать себя рукой. По моему торчавшему стволу текла мутная белесоватая жидкость, вытекающая из ротика Анечки.
Она села, а я, напротив, приподнялся, продолжая ласкать ее между ног. С девочкой творилось то-то невообразимое. По-видимому, она тоже еще не получала столь сильного наслаждения.
Потом мы выкупались еще раз и пошли домой. Солнце село, и наступила белая ночь.
Случилось так, что моим родителям надо было отлучиться на два-три дня. Меня планировали отвезти в город под присмотр тети, маминой сестры. Узнав об этом, Анина бабушка предложила, чтобы я пожил у них. Мои родители — принципиальные люди, и им не хотелось создавать кому-либо неудобства. Но бабушка и слышать ничего не хотела. В комнате Ани, помимо ее кроватки, стоял и старый, но вполне исправный диван, на котором мне и предстояло провести ночь или две. Я заметил, как у Аньки при обсуждении этого проекта загорелись глазенки. Провести с мальчишкой ночь, пусть и не в одной постели, но наедине! Мне эта идея тоже очень понравилась, и я, поканючив, добился родительского разрешения.
Весь день мы играли в различные игры — не нужно думать, что нас не интересовало ничего, кроме гениталий, — вечером поужинали (бабушка напекла вкуснейших блинов) и легли спать. Но спать-то мы конечно, не собирались, а только ждали, когда уснет старушка. Сон у нее был не по-старчески крепкий, так что мы не опасались, что она среди ночи нанесет нам внезапный визит.
Мы решили подождать после «отбоя» десять контрольных минут, но не выдержали и пяти. Громко тикающий будильник сильно действовал на нервы. Мы не сводили глаз с минутной стрелки.