Так что я просто беру рулон клейкой черной ленты из ПВХ, и накладываю несколько слоев на самый маленький экран моей посудины. Не собираюсь гадать, что при этом действии думает Наамла, потому что она вежливо опускает темное забрало шлема, пряча глаза в моем присутствии и пытаясь свести к минимуму мои крики.
— Ничего я не химичила, — невозмутимо ответила я, после того как я надежно спрятала экран, под слоями ленты, — давно уже собиралась заменить этот неисправный датчик. Половина топливного бака, спрятана под Вторым Принтером, то есть объем бака, фактически вдвое больше, чем показывает датчик. Давление правильное, но масса показывается неправильно. У нас пятьсот тысяч литров, а не двести пятьдесят.
Вес жидкого азота — 1782 грамма на литр на Земле, 677 граммов на литр на Меркурии, и он почти невесом в пути следования.[13]
Необходимость в таком количестве возникает из-за того, что механическое охлаждение слишком медленное, чтобы работать в дневное время, да и в любом случае, такой способ охлаждения не способен снизить температуру на несколько сотен градусов. Для поддержания комфортной температуры в наших умных костюмах — на уровне + 20 °С в день, при соответствующей температуре Меркурия +200 °С требуется: 100 граммов азота, на человека в минуту — это лишь малая часть из 6000 л/мин., которая потребуются Китовой Акуле не только для охлаждения реактора — мощностью 12 МВт, но и для поддержания пригодности нашего жилого пространства и жизнеспособности моей новой руки, которая выросла уже на две трети.
Во время нахождения на планете, необходимо производить захват азота и повторно его замораживать, но для этого требуется специальный модуль, который я продала еще на Луне, чтобы купить на вырученные деньги новый Принтер Два.
Если бы я не врала касательно датчика топливного бака… пятьсот тысяч литров хватило бы для присутствия на поверхности Меркурия целый час и даже того больше. Ну конечно при условии присутствия в относительной безопасности, от ускорителя масс в ущелье Гога, при проверки открытой поверхности шахтной установки.
Пока я даю неверную информацию, мы можем позволить себе потратить только тридцать минут или того меньше, на изучение системы добычи – длиной в двенадцать километров.
Итак, все просто прекрасно. Все даже очень замечательно. Проблема будет только с ускорителем масс.
— Ну если это так, как вы утверждаете, — с сомнением в голосе произнесла Наамла, — в таком случае да... это пятьсот тысяч.
Не очень-то она похожа на волчицу, и она ненамного моложе меня. Всего-то девятнадцать земных лет, а терпения у нее, как у того марсианского кактуса, ожидающего дождя. Но к счастью, я нетерпелива, иначе не стала бы так быстро составлять уравнения в уме. Или спешить, испытывая нехватку ресурсов, выполняя опасные задания с очень-очень приятными днями зарплаты.
Внутри своего умного скафандра, я игнорирую странное ощущение от жидкого азота, кипящего на стыке моей онемевшей конечности и чувствительного плеча, где нагревательный элемент, поддерживает границу температуры тела. Газообразный азот, в шесть раз превышающий объем жидкого азота, выпускается через шланг. Пока мы находимся в ледяном вакууме, газ может быть легко повторно конденсирован кораблем.
Просто, всего лишь необходимо не снимать скафандр с подсоединенным шлангом, чтобы избежать удушья или избыточного давления в кабине корабля.
И то, и другое, было бы плохим концом.
— Как продвигается их миссия на Марс? — поинтересовалась я.
Потому что Волк по-арабски — значит Диб.
Ах, да!
Наамла воспитана моим худшим врагом — её отцом.
Я ненавижу отца Наамлы, потому что его девиз гласит: «Молодой мозг – это тупой мозг». Ему двести лет и его части тела, заменялись чаще, чем алмазы на сверле системы добычи – «Копь-Зет». И похоже это имеет какое-то отношение к тому, почему Наамла со мной.
А еще тот факт, что я с Северного Марса. На всякий случай, вдруг я участвую в каком-то заговоре и у меня должен быть шпион с Южного Марса… ну или наоборот. Не уверена, кем является стажер от Джихад Диба, но им бы лучше подвязаться к такому скучному занятию, как просматривать видеозаписи и опрашивать поисковые экипажи.
— Они пока еще ничего не нашли, — ответила Наамла. Поток её мыслей, направляются прямо к Джихад Дибу, а его — к ней. Так что здесь практически невозможно уединиться, хоть с лентой ПВХ, хоть без неё.
— Чертовски верно, — говорю я, ухмыляясь.
— Да, как и мы, с тем же пока результатом, — подмечает Наамла, её козырек повернут в сторону Меркурия, яркой и далекой точки за окном.
— Бьюсь об заклад, это один из датчиков давления электромагнитной катапульты, — предполагаю я. А я эксперт по их починке.
Меркурий, проход второй
Навеянная песня в голове: «Локомотивное движение».[14]
Время пролетает незаметно, особенно когда ты на шаг впереди конкурентов.
В конце концов мы добираемся.
Ну здравствуй, Меркурий!
Корабль фиксирует несколько электронных всплесков. На сей факт, я почти не обращаю внимания. Отсутствие атмосферы, вынуждает мою посудину механически менять угол наклона панелей управления и тягу, согласовывая давление солнечной радиации, с вызывающей тревогой потери азота. Я внимательно слежу за нашим выходом на стабильную орбиту, когда меня прерывает стажер.
— Какая-то аномалия, — сообщает она, — наблюдаю газовый шлейф на Серными Равнинами. Довольно крупный, и больше напоминает тот, какой можно было бы увидеть на Энцеладе.[15] Это явление соответствует активному участку «Копь-Зет» и находится недалеко от перерабатывающего предприятия.
Я отвожу взгляд от экранов и смотрю на её темное забрало.
— В таком случае, это кажется маловероятным, что проблема в ущелье Гога, — предполагаю я, — мое сердце не сможет утонуть в низкой гравитации, но оно так этого хочет.
— Согласна, шанс мал, что проблема там, — отвечает Наамла.
— Кто это увидел первым? — приходится задавать этот вопрос, — на орбите мы, или Джихад Диб, аж с Марса?
— Наше прибытие состоялось на ночной стороне, — сообщает Наамла, — указывая на очевидное.
Другими словами, грязный и гнилой враг — заметил это первым.
Я стискиваю зубы.