Кусаю губы.
Жду с нетерпением результатов.
Предвкушаю.
На экране мелькают буквенные сокращения, поясняющие ход процесса энерго-дисперсионной рентгеновской спектроскопии.
Затем появляется слово — «Реометрия».[20]
«Хм… почему у «Реометрии» нет аббревиатуры? Как-то несправедливо».
Придумываю ей, подходящее моменту название — «Томительное ожидание».
Наконец высвечиваются результаты.
В основном ошибки. Никаких совпадений с известным химическим составом.
— Преимущественно сера, — докладывает Наамла, через систему внутренней связи.
— Ну наше обоняние, нам бы рассказало об этом, — ворчу я, — ну не могут же гигантские пукающие трилобиты, состоять только из серы.
— Капитан, думаю, что они не гигантские трилобиты. Отдадим им должное. Ведь они используют последовательность чисел Фибоначчи, полученную в сотне километров под корой планеты. Они разумные меркурианцы. Следует ли мне запустить второй образец?
— Да, конечно запускай, — разрешаю я. С недовольным видом, просматриваю атомарные пропорции. Занятие бесполезное. Оно вызывает раздражение. — Как ты думаешь, может проблема в программном обеспечении?
Наши анализаторы, способны идентифицировать полимеры с высоким содержанием серы. Экологически чистые полимеры – возобновляемые источники энергии с отработанной серой, втиснуты они между мономерами,[21] которые порождаются водорослями.
Так… это не то.
«Это что, настоящая жизнь на основе серы?»
Как правило, наши формы жизни не производят длинно-цепочечные полимеры с серой вместо кислорода, потому что они нерастворимы в воде. Как живое существо может производить нерастворимый материал для использования в качестве цемента оболочки, клеточных стенок, да чего угодно, и при этом иметь возможность снова разрушать его, когда приходит время заменять или обновлять эти клетки?
— Второй образец кажется более однородным, — докладывает стажёр, — атомное соотношение составляет восемь атомов углерода к тринадцати атомам водорода, пять атомов серы к одному атому азота. Капитан, вам это ничего не напоминает?
«Это не напоминает. Зато на этот раз напоминает программное обеспечение всем об этом, и конечно от моего имени. Как я уже говорила, если мне суждено прожить несколько столетий, необходимо сохранить большую часть своих напоминаний на потом. Однако этот результат представляет интерес».
— Это хитин? — предполагаю я, — хитин, который образует экзоскелеты земных насекомых? Но в этом случае, состав из серы, вместо кислорода, не так ли?
— Я бы так не сказала, — отвечает Наамла.
— А как бы ты это объяснила?
— Ну… у нас нет возможности в точности узнать, как устроены молекулы, из-за того, что они слишком быстро разрушаются при таком давлении, вы же согласны с этим, капитан? Так что мое объяснение сводится к тому, что все три вытяжных шкафа переполнены и я вынуждена немедленно изолировать лабораторию.
«Вот что значит, воспитана волками. Неужели она никогда не впадает в панику?»
За пределами лаборатории находится аварийный душ и тренажерный зал.
— Направляюсь к тебе, — я плыву горизонтально, прокладывая себе путь из модуля управления в соединяющий туннель, —скоро буду.
— У меня щипят глаза, прям горят огнем, — сообщает Наамла, — похоже слезы, только усугубляют ситуацию, влага окисляет…
Я влетаю в тренажерный зал.
Мы сталкиваемся.
Фиксирую её лодыжками. Левой рукой, щелкнув замок, снимаю её шлем.
Не пойму, как ядовитые газы проникли внутрь. Я проверила все скафандры, кроме того, в который была облачена Наамла.
Сдается мне, что ощущаю запах тухлых яиц.
— Не двигайся, успокойся и замри, — приказываю я. Её влажные темные ресницы, лежат на смуглых щеках, словно водоросли, выброшенные на берег.
— Приоткрой глаза.
— Пожалуйста, никакой воды, — умоляет Наамла, — кислород отсутствует, мне нужно…
— Тебе необходим азот, — сообщаю я, — задержи дыхание.
Она не дышит и открывает глаза. Я наблюдаю округлые и мягкие зрачки. Они покрыты капиллярами, их влажность ужасает. Но почему-то я не кричу. СОВСЕМ НЕ КРИЧУ. Вместо этого, я спокойно открываю клапан в своем умном скафандре, где уровень азота чуточку ниже температуры тела. Направляю свою замороженную правую руку, левой, как пожарный шланг.
Газообразный азот, заставляет её жгучие слезы, испариться.
Орбита Меркурия.
Песенка в голове: «Это моя вечеринка (И я заплачу, если захочу)».[22]
Зрачки!
Придется нам совершить посадку, на поверхность этого шустрого и маленького ублюдка.
— Печать ускорителя частиц, закончена, — информирую я, — но выстрелить отсюда, не повредив Китовую Акулу, будет сложно. Придется прижать сопло прямо к поверхности.
— Это будет нелегко, — отвечает Наамла, — даже здесь, на Меркурии.
Итак, нам потребуется помощь.
Я проверяю список обслуживающих роботов общего доступа, все они бродят по всей длине комплекса «Копь-Зет».
«Ага, вот. Робот-копатель марки — «Лэй-Бор», он сможет транспортировать ускоритель частиц, и лучше бы закопать его на глубину не более 0,7 метра, чтобы он не расплавился и не превратился в шлак. Придется осуществить посадку, как можно ближе к шлейфу».
Кинула взгляд на экраны Наамлы. Так, она уже занимается этим. Определенно более квалифицированней, чем не вылупившееся яйцо. Потеря Джихада Диба — это моя выгода.
Чувствую себя самодовольной до момента, пока мой стажёр не молвит с довольно сильной иронией в голосе: «Капитан, полмиллиона литров азота, готовы к охлаждению. Историческая встреча цивилизаций, неизбежна. Остается только решить капитан, какую речь вы собираетесь произнести».
Орбита Меркурия.
Застрявшая песня в голове: «Восход плохой Луны».[23]
— Еще больше меркурианцев, покончили с собой, — докладывает Наамла, — пока нас носило на темной стороне. Как ваша речь, капитан, готова?
Сообщение, речь. Да мне сейчас надо запрограммировать ускоритель частиц, до момента посадки, до момента, когда робот закопает сопло и мы его запустим.
«Вот что я собираюсь произнести? Моё сообщение, должно учитывать их послание, и как это будет выглядеть? Немного математики, немного смерти, так что-ли? Хм… математика и смерть. Вот из чего состоит вселенная».