В этом году он так и не приехал домой. Лишь почта из Константинополя доставляла невнятные письма с турецкого фрегата, стоящего у берегов Египта. Приобретя шёлковый платок морского цвета у арабских купцов, потомственно владеющих лавками на базарах Александрии и Каира, он вложил небольшую записку внутрь нежного материала.
«Война проиграна. Это последние дни, и за голову османского офицера, кажется, полагается вознаграждение золотом. Исход войны настолько же предсказуем и неизбежен, как и грозовое облако, повисшее тенью над всей Анатолией. У нас осталось мало времени, до встречи в Константинополе. Рауль».
После прочтения записки маман отложила платок в сторону и тут же достала пару сундуков для самого необходимого.
Симон подсел к Аннет под ветки колышущихся от лёгкого ветерка деревьев.
– Что успела нарисовать? – он было заглянул к ней в альбом, но девочка, резко захлопнув страницы, отложила рисунки в сторону.
– Мы уезжаем… Скоро я увижу папа…
Она дотронулась до его руки. Казалось, Симон не мог до конца осознать всю серьёзность её слов. Заметив тревогу в глазах Аннет, он спросил:
– Но вы же все скоро вернетесь? Вместе с дядей Раулем?
Аннет остановила взгляд на соседнем дереве, еле слышно закончив свои догадки:
– Я думаю, мы уезжаем навсегда.
– Но как же так! Папа ничего не говорил, и дома все спокойно. Мы никуда не едем…
Идущий по аллее в их сторону садовник-монах, заметив детей, воркующих в тени, поднял грабли вверх и погрозил в их сторону. На своем веку он нехотя стал свидетелем романтических мгновений, происходящих в тени деревьев лимонных садов.
Дети мгновенно поднялись и побежали в сторону дома Аннет.
– Ой, мой альбом, я его забыла! – спохватилась Аннет.
– Нет, нет… он у меня, – успокоил её Симон.
Добежав до каменной ограды поместья, они наконец-то обнялись. В последнее время нежные чувства Симона переросли в физическое влечение, которое с каждым днём выходило за пределы мечтаний в его всё ещё детских фантазиях.
Присев на камни, они наблюдали, как сундуки и мешки закладывались в повозку.
– Значит, это правда. Вы уезжаете, – Симон спрятал под себя альбом, надеясь, что Аннет позабудет о рисунках.
– Сегодня ночью, – прошептала она. – Маман сказала, что это секрет, но я не удержалась. Пора прощаться… Я напишу тебе, Симон.
Какое-то время они молча сидели на ограде, камни которой были заложены более 1000 лет назад христианскими ремесленниками. Теперь же их потомки наспех паковали вещи и покидали родные земли необратимо рассыпающейся на осколки Османской империи.
Симон снял с себя крестик, который он скрупулёзно делал несколько недель не без помощи учителя ремесла. Надев свою работу на шею Аннет, он прощался:
– Это тебе. Я всегда буду рядом с тобой.
Он долго смотрел Аннет вслед. Девочка так и не обернулась. У неё был отцовский характер, и она смотрела только вперёд в будущее, из которого будут доноситься шёпот и стоны человеческих трагедий народов Анатолии и Месопотамии.
Отступление 1
Iğdır Boarding 14.45 / 4th of June 2021
Я захожу на борт самолёта. Пункт назначения Идыр – граница Армении, Азербайджана, Ирана и Турции.
Мой муж рядом. Ему не особо интересно всё это. Из праздного любопытства и страха потерять меня он летит со мной.
Мы находим наши места и пристёгиваем ремни. На борту много детей, и все они почему-то плачут навзрыд, произнося лишь два слова: «Мама, папа!»
Родители тщетно пытаются их успокоить, но дети безустанно рыдают.
Нам кажется это странным, но мы уже летим. Курс взят на Арарат.
На борту нет ни одного свободного места. Этот рейс можно поймать лишь дважды в неделю.
Рядом с нами сидит средних лет женщина в разноцветном платке. Она молчалива и сдержанна на эмоции.
Прошло чуть больше часа. Время бежит под детские слезы.
Вдруг я вспоминаю книгу «Империя ангелов» и, поворачиваясь к мужу, говорю о фрагментах тел и частях предметов, которые застревают в ветках деревьев при крушении авиалайнеров.
Мне становится страшно от своих слов. Муж рассказывает сюжет документальных хроник, похожих на события в книге французского писателя.
Мне тяжело дышать, и я не могу отпустить эти мысли. Детский плач переходит в крик.
Внезапно самолёт затрясло, потом резко наклонило влево… затем вправо. Визг и крики на борту сопровождались потрескиванием пластика и дребезжанием металла. И так ещё пару раз.