— Тебе письмо, — сказал ей Аксель однажды днем. Неопределенно. И протянул ей конверт. Незнакомый почерк, штемпель Фалуна.
«Дорогая госпожа Линдвалл, я тут в больнице. Есть одно дело, которое мне очень хотелось бы обсудить с вами. Не могли бы вы навестить меня как-нибудь в среду? Искренне ваш, Андерс Боден».
Она протянула ему письмо и смотрела, как он его читает.
— Ну? — сказал он.
— Мне хотелось бы съездить в Фалун.
— Конечно.
Он подразумевал: конечно, хотелось бы, сплетни всегда называли тебя его любовницей; я никогда уверен не был, но, конечно, мне следовало бы догадаться, чем объяснялось твое внезапное охлаждение и все эти годы рассеянности; конечно, конечно. Но она услышала только: конечно, ты должна.
— Благодарю тебя, — сказала она. — Я поеду на поезде. Возможно, придется там переночевать.
— Конечно.
Андерс Боден лежал в кровати, обдумывая, что он скажет. Наконец-то после всех этих лет — двадцати грех, если быть точным, — они увидели почерк друг друга. Этот обмен, этот новый беглый взгляд друг на друга был интимнее поцелуя. Ее почерк был мелким, четким, выработанным в школе, и ничем не выдавал возраста. Он подумал коротко о всех письмах, которые мог бы получить от нее.
Сначала он представлял себе, что может просто рассказать ей историю Матса Израельсона еще раз в отшлифованном им варианте. И тогда она узнает и поймет. Но поймет ли? Только потому, что история эта была с ним каждый день более двух десятилетий, еще не значит, что она сохранилась у нее в памяти. И тогда она может счесть ее хитростью или розыгрышем, и все пойдет не так.
Но важно не сказать ей, что он умирает. Не обременить ее незаслуженным грузом. Хуже того: жалость может толкнуть ее изменить ответ. Он тоже хотел правды, а не легенды. Сестер он предупредил, что его приезжает навестить близкая родственница, но из-за хрупкости ее сердца ей ни в коем случае нельзя говорить о его состоянии. Он попросил сестер подстричь ему бороду и причесать его. А когда они ушли, втер в десны немножко зубного порошка и спрятал покалеченную руку под одеяло.
В момент получения письма ей это показалось само собой разумеющимся, а если и нет, то по меньшей мере неоспоримым. Впервые за двадцать три года он попросил ее о чем-то; поэтому муж, которому она всегда была верна, должен дать согласие. Он так и сделал, но с этого момента ясность начала утрачиваться. Что ей надеть в поездку? Для подобного случая словно бы общепринятой одежды не существует, это ведь не праздник и не похороны. На станции кассир повторил «Фалун», а начальник станции посмотрел на ее чемодан. Она ощущала себя абсолютно уязвимой — стоит кому-то подтолкнуть ее, и она начнет растолковывать свою жизнь, свои цели, свою добродетельность. «Я еду к умирающему, — сказала бы она. — Без сомнения, у него есть что-то сказать мне на прощание». Ведь в этом суть, верно? Что он умирает? Иначе тут нет смысла. Иначе он бы дал о себе знать, когда последний из их детей покинул родительский кров, когда она и Аксель снова стали просто супружеской парой.
Она сняла номер в городском отеле вблизи рыночной площади. Вновь она почувствовала, что портье разглядывает ее чемодан, ее семейное положение, ее побуждения.
— Я приехала навестить друга в больнице, — сказала она, хотя никакого вопроса ей задано не было.
У себя в номере она оглядела железное полукружье в изголовье кровати, матрас, новенький гардероб. Никогда еще она не останавливалась в отеле одна. Вот куда приходят женщины, вдруг поняла она — некоторые женщины. Ей почудилось, что сплетни видят ее сейчас — одну в номере с кроватью. Казалось поразительным, что Андерс Боден вызвал ее без всяких объяснений.
Ее уязвимость начала маскироваться под раздражение. Что она тут делает? Что он заставляет ее делать? Она вспомнила книги, которые читала — которые Аксель не одобрял. В книгах упоминались сцены в гостиничных номерах. В книгах пары убегали вместе — но не когда кто-то из них лежал в больнице. В книгах были надрывающие душу сцены бракосочетаний на смертном одре — но не когда один был еще женат, а другая была еще замужем. Так что же произойдет? «Есть одно дело, которое мне очень хотелось бы обсудить с вами». Обсудить?! Она женщина на пороге старости, которая везет банку варенья из морошки в подарок человеку, с которым была кратко знакома двадцать три года назад. Ну, это он обязан все разъяснить. Он же мужчина, а она уже сделала больше, чем от нее требовалось, просто приехав сюда. Она ведь не случайно оставалась порядочной замужней женщиной все эти годы.