Внутри прицепа было пусто, не считая двух труб, тянущихся по всей его длине чуть повыше головы, — наверное, чтобы подвешивать меха.
Грофилд измерил проем, потратив на это около минуты, походил внутри, притопывая по полу, надавливая на стенки, а потом снова спрыгнул вниз, к собакам, и пошел туда, где Хьюз и Перджи препирались по поводу свечи зажигания в руке у Хьюза. Перджи недовольно бурчал:
— Я этот грузовик за что купил, за то и продаю. Я не меняю свечи зажигания, я не убавляю километраж на счетчике, я вообще ничего не делаю. Он твой за те деньги, за которые человек пригнал его сюда, за две штуки.
Хьюз сказал:
— Теперь ты знаешь, что я не собираюсь платить две тысячи долларов за этот грузовик.
— Где вы еще достанете такую машину?
— Которую бы так же старательно искала полиция, как эту? Нигде! — Он повернулся и вопросительно посмотрел на Грофилда.
Тот сообщил результаты замера:
— Пятьдесят семь дюймов в ширину, восемьдесят четыре в высоту.
— Узкий, — покачал головой Хьюз. — Не уверен, что мы вообще сможем им воспользоваться.
— Если вы не хотите покупать грузовик, — обиделся Перджи, — никто вам пистолет к голове не приставляет. Грофилд сказал Хьюзу:
— Пол, кажется, в порядке.
Хьюз кивнул и наклонился к мотору.
Перджи спросил:
— А сейчас что ты делаешь?
— Ставлю ее на место.
Поскольку Хьюз не показывал ему ничего, кроме своей спины, Перджи повернулся к Грофилду:
— Ты разбираешься в грузовиках?
— Они крупнее, чем легковые автомобили, — серьезно ответил Грофилд. — Примерно в таких вот пределах я разбираюсь в них.
— Так вот, поверь мне, заполучить этот грузовик за две штуки — все равно что угнать бесплатно.
— Ты имеешь в виду, что он угнанный? — Голос Хьюза был слышен приглушенно из-за того, что он по-прежнему возился с двигателем. Когда он вынырнул, то снова повернулся к Перджи, выставив перед собой руки: — У тебя нет тряпки, руки вытереть?
— Возьми наверху, на сиденье грузовика. Залезь туда, заведи двигатель и прослушай его.
— А как же! — Хьюз забрался в кабину. Пока Грофилд и Перджи наблюдали, выжидая, Хьюз завел двигатель, выключил, снова завел, опять выключил, завел, выжал газ, выключил, завел, подал грузовик вперед фута на три, выключил, завел, подал его назад фута на три, выключил, завел и поехал на нем.
Грофилд наблюдал, как он отъезжает. Примерно половина собак осталась с ним и Перджи, а остальные потрусили за грузовиком.
Хьюз был первоклассным водителем. Среди легковых автомобилей, грузовиков, автобусов и разномастных драндулетов, поставленных на этой ровной площадке, места для маневра оставалось немного, но Хьюз прокладывал путь по этому лабиринту без каких бы то ни было затруднений. Он задним ходом выписал восьмерку, ехал передним ходом в разных направлениях на разных скоростях, переключая передачу, и наконец вернулся к Перджи и Грофилду, резко остановился перед ними и выключил мотор.
Перджи подбоченился, готовый яростно защищать свой грузовик. Он посмотрел, как Хьюз выбирается из кабины, и односложно бросил:
— Ну?
— Тормоза немного ведет вправо, — скривился Хьюз. — Прицеп не очень хорошо катится.
— Что ты от него хочешь, он ведь пустой. Ты ведь знаешь, такой грузовик порожняком не гоняют.
— Полагаю, он стоит не более пяти сотен, — небрежно бросил Хьюз.
— Пять сотен? Да ты в своем уме? Хочешь, чтобы я даже своих денег не вернул?
— Мне доводилось тебе кое-что продавать, — напомнил Хьюз. — Я знаю, сколько ты способен дать своих денег. И тут ты заплатил каких-нибудь полторы сотни за этот...
— Хьюз, ты круглый дурак! Да кто это согласится продать такой грузовик за сто пятьдесят долларов?
— Люди, которые привезли его тебе, — сказал Хьюз. — Которые сделали свои деньги на его содержимом. Все, что им было нужно, — это спокойное место, чтобы его разгрузить и не бросать где-нибудь на обочине — так чтобы полицейские не подобрали его и не обнаружили чьи-нибудь отпечатки пальцев, или пуговицу от пальто, или еще какую-нибудь улику. Я же тебе сказал, мне доводилось продавать тебе кое-какое барахло. Так вот — ты заплатил за грузовик сто пятьдесят. Если ты разберешь его, продашь те части, какие сможешь, и выбросишь в лом остальное, может быть, и выручишь за него сотни три.
— Еще одна дурацкая идея, — рассердился Перджи, пытаясь держаться высокомерно, но только еще более раздражался. — Да под одним только капотом больше чем на три сотни!
— Но зато мы избавляем тебя от хлопот, — сказал Хьюз. — Тебе вообще не придется над ним трудиться, тебе не придется держать у себя детали, тебе не придется делать ничего, кроме как провести пять минут здесь в приятной беседе со мной, и ты сделаешь на этом прибыль более чем двести процентов. Не так уж плохо.
— Я назвал свою цену! — Теперь у Перджи был такой тон, будто его оскорбили.
— Но ведь ты и не рассчитывал на такую сумму, — сказал Хьюз. — Это было так — для затравки. Но день уже подходит к концу, дорога у нас дальняя, так что я, пожалуй, сразу перейду к разумной цене. Пятьсот. Это мое последнее слово!
— А теперь послушай, — остыл немного Перджи. — Ты мой давний клиент, ты мне нравишься, и я знаю, что тебе нравится этот грузовик. Так что я делаю тебе скидку. Я заплатил за этот грузовик тысячу двести и уступлю его тебе за полторы тысячи. Ну что, это ведь справедливо?
— Да брось ты, Перджи! Не платил ты таких денег, и мы оба это знаем. Ну зачем говорить такие вещи?
— Да я бы не говорил, не будь оно так на самом деле.
— Тогда на моей памяти это первый раз, когда ты взял грузовик, а я не могу его купить. Пойдем, Грофилд. — Хьюз направился к «джавелину», и Грофилд пошел рядом с ним.
Перджи крикнул вдогонку:
— Хьюз, черт возьми, ты что — хочешь, чтобы я психанул по-настоящему?
Грофилд вдруг вдвойне остро ощутил присутствие всех этих собак, снующих между тем местом, где остался Перджи, и «джавелином». Нужно ли доводить Перджи до бешенства? Нужно ли им торговаться с человеком, у которого столько собак? А что, если он прикажет собакам не выпускать покупателей, пока они не согласятся на его цену? Грофилд сунул руки в карманы, не желая, чтобы его пальцы случайно угодили в пасть одного из крутившихся рядом псов.
Перджи окрикнул Хьюза второй раз:
— А ну-ка, стой, где стоишь, черт бы тебя побрал!
Хьюз встал, повернулся и посмотрел на Перджи.
— С тобой всегда было трудно торговаться, Перджи, — сказал он. — Но никогда еще я не слышал от тебя такого отъявленного вранья. Тысяча двести долларов! Господи, даже моя трехлетняя дочь в это не поверит!
Грофилд посмотрел на него. Трехлетняя дочь?
Перджи вдруг ухмыльнулся:
— Эх, Хьюз, до чего же ты тупой ублюдок! Да, я много раз тебе врал...
— Значит, не так явно, — сказал Хьюз. — Слушай, давай не будем распалять друг друга, я даю восемьсот.
— Ты даешь тысячу сто, и никаких больше споров! — решительно прервал Перджи. — И не говори мне про тысячу, потому что тысяча двести — это моя последняя цена.
Хьюз посоветовал:
— За тысячу двести ты можешь закрасить на дверцах имя его чертова владельца.
— Тысяча двести — за такой, какой он сейчас есть!
— Я уйду отсюда, Перджи.
Грофилд посмотрел на Хьюза искоса, и профиль у Хьюза при этом был неумолимым и злым. Тут не возникло никакого сомнения: Хьюз — сумасшедший и готов был уйти, как бы ни был хорош грузовик.
Перджи с минуту молчал, и Грофилд, вглядываясь в него, видел, что тот вот-вот разозлится по-настоящему. Грофилд ждал, зная, что разумнее будет не влезать в это дело, однако надеясь, что кто-то из них в конце концов откажется от своего ультиматума. Будет поистине глупо, если им придется прождать в Сент-Луисе лишние пятнадцать дней из-за отсутствия грузовика, притом что сейчас на этом самом месте стоял очень приличный грузовик.