Лину же откровенно мутило. А еще капли зеленой слизи, надо понимать, заменяющей нечисти кровь, попали на подол и прожгли, словно кислота, несколько заметных дыр в ткани нового платья. Что и вовсе не добавляло настроения. Оставалось только завидовать благодушию напарника.
— …Сущность злобная и опасная, — продолжал вещать тот. — Вот тут: "Претензий не имею", — ткнул пальцем в бланк и снова пустился в объяснения: — Поселяется в жилых домах и прочих помещениях под потолком: на шкафах и верхних полках. Может долго никак не проявлять себя, питаясь отрицательными эмоциями. А как отъестся, начинает бросаться тем, что попадется под лапу. Метит в проходящих мимо, при этом оставаясь невидимой. Видимость обретает по желанию или в минуты опасности.
— Угу, — многозначительно отозвался Крол, пытаясь справиться сарделькообразными пальцами с тонким самописным пером.
Ренье счел такой ответ за поощрение.
— Яркий свет и стал такой внезапной опасностью, заставив тварь проявиться.
— Угу, — повторил трактирщик.
Нажал пером слишком сильно и продырявил лист насквозь, отчего нахмурился еще больше. Однако получивший на сегодняшний вечер свою дозу морального удовлетворения Ренье простил ему и это. Забрал лист, пробежался глазами, свернул в трубочку и убрал под плащ.
— А оно… он?
— Злыдень, — подсказал черный маг.
— Злыдень, — повторил Крол, в отличие от собеседника напрочь растерявший весь воинственный настрой после случившегося. — Он не вернется?
Ренье усмехнулся и накинул на седые волосы капюшон.
— Вернется, конечно. Вернутся. Другие.
После чего развернулся и, не прощаясь, направился к двери.
Трактирщик перевел растерянный взгляд на Линетту.
— Он так шутит?
Лина вздохнула и обвела взглядом помещение. Ссора за одним из дальних столов обещала перерасти в драку — двое мужчин уже схватили друг друга за грудки. Опрокинулась кружка, с грохотом покатилась по столешнице.
А если учесть, что злыдни питаются отрицательными эмоциями, да и характер владельца заведения…
— Боюсь, что нет, — честно ответила Линетта.
Запахнула плащ, пряча дыры на испорченном платье, и поспешила за напарником.
Пока они были внутри, окончательно стемнело. Дверь хлопнула за спиной, отрезая собой шум и теплый спертый воздух трактира, и Лина наконец-то вздохнула полной грудью. С облегчением зажмурилась, подставляя разгоряченное от духоты лицо прохладному вечернему воздуху.
— Чего ты там топчешься, Деверо? — не дав насладиться свободой, окликнул ее скрипучий голос, и Линетта распахнула глаза.
Оказывается, темный маг никуда не ушел — ждал ее, замерев в круге тусклого света уличного фонаря, свисавшего с кривого, будто склоненное ветром деревце, столба, — и выражение его и так вечно недовольного лица не предвещало ничего хорошего.
— Ну что еще? — простонала Лина, спускаясь по скрипучим ступеням крыльца.
Она-то надеялась, что на сегодня дела гильдии закончены и можно будет завершить испорченный выходной в собственной постели.
— Еще один вызов. — Ренье тряхнул зажатым в руке белым листком, особо четко выделяющимся в полумраке, и, наплевав на правила, по которым он был обязан позволить напарнице ознакомиться с написанным, зло смял и сжег бумагу прямо в кулаке. — Не стой столбом, — Отряхнул пепел с ладони и решительно зашагал прочь. — Как раз выгуляешь свое платье, — донеслось до Лины уже из темноты.
— Скотина, — прошептала она себе под нос.
Приподняла слишком длинную и объемную юбку, чтобы не оступиться в темноте, и поспешила за напарником.
Черт ее дернул купить это платье…
ГЛАВА 2
Осень только-только вступила в свои права, и днем солнце грело еще совершенно по-летнему. Однако в темное время суток смена сезона была очевидна. Ориентируясь во мгле только по звуку шагов, Лина спешила за напарником, куталась в плащ и с тоской думала о том, что в столице сейчас должно быть еще совсем тепло. И не так влажно. Да, безусловно, не так влажно…
Шаги впереди идущего зазвучали тише, удаляясь, и Линетта пошла быстрее. Уличные фонари в этой части города, как всегда, вовремя не зарядили, и приходилось идти довольствуясь маленьким магическим светлячком, повешенным перед собой. К сожалению, его света хватало лишь на то, чтобы не свернуть себе шею, споткнувшись о выщербленные камни мостовой, но никак не любоваться окрестностями.